Светская дурь - Бен Элтон

В другом конце комнаты Анджела Педжет пыталась сохранить самообладание. У нее были красные веки; ночью она не сомкнула глаз.

– Да, премьер-министр, конечно, я сказал им, что девушка – выдумщица, и, если они это напечатают, их затаскают по судам, но, думаю, они все равно станут меня преследовать. Есть и другой фактор… Девушка утверждает, что мы вместе употребляли наркотики. Кокаин и экстази. Полагаю, они исходят из старой поговорки Геббельса: «Когда лжешь, ложь должна быть крупной».

И снова у другой стены комнаты Анджела Педжет судорожно сглотнула. Питер старался не обращать на нее внимания, пока наконец не положил трубку.

– Я немедленно выезжаю в Чекерс. За мной выслали машину.

– Питер… – Анджела на секунду заколебалась. – Насчет того, что ты употреблял с ней наркотики. Хотя бы это действительно ложь?

– А ты как думаешь?

– Я уже просто не представляю, что думать!

– Разумеется, это ложь! Ради всего святого, разве ты не видишь, что происходит! Это заговор прессы. Они хотят уничтожить мой законопроект, а сделать это можно, только уничтожив меня. Секса будет недостаточно, так не затушить пламя, которое я разжег. Люди слишком меня любят, им нужно что-то особенное, и должен признаться, это отличный выстрел. Если меня заклеймят как наркомана, все мои предыдущие высказывания будут скомпрометированы.

– Значит, ты никогда не употреблял с ней наркотики?

– Я же только что сказал, черт возьми! Нет!

– Тогда они – полные ублюдки, и ты должен бороться с ними. Мы должны бороться с ними.

– Спасибо, Анджела.

Он направился к ней, но она жестом остановила его:

– Нет, Питер. Не сейчас. Мы будем бороться вместе, как семья, но я пока не чувствую, что ты – часть этой семьи. Боюсь, еще рано. Но то, чего ты уже достиг, слишком важно, что позволить им это разрушить. Мы на своих плечах внесли дебаты о наркотиках в двадцать первый век. Никому не позволено остановить нас… Даже твоей бывшей любовнице.

С этими словами Анджела ушла в ванную плакать.

Они несколько часов просили милостыню вместе, но ранним воскресным утром в провинциальном городе трудно рассчитывать на хороший улов.

– Я всегда думал, что нищие на улице зарабатывают чертовы тыщи.

– Тогда ты йеще больший придурок, чем йа думала, Томми.

– Да, но ведь все вокруг говорят, что они зарабатывают до черта!

– Говорят те, кто ни разу не пробовал.

Становилось холодно. Особенно мерз Томми, у которого не было пальто. Они нашли несколько картонных коробок, распрямили их и бросили под ноги, чтобы немного защититься от холодного пола на крыльце магазина.

– Ну что, малыш Томми, останешься со мной на ночь? – спросила Джесси.

– Ты хочешь, чтобы я остался?

– Конечно, мы можем укрыться моим пальто, как одейалом, и будем греть друг друга.

– А мне казалось, что ты любишь быть одна.

– На пляже, может быть, или в собственной комнате. Но не на улице и не по ночам.

– Я бы очень хотел остаться с тобой.

– Отлично. А завтра можем вдвойем попробовать вписаться в общежитийе или куда-нибудь йеще.

– Да, завтра все будет в порядке.

Через дорогу у телефона-автомата остановилась большая машина. Томми лениво наблюдал, как из нее вышли двое мужчин, и один из них вошел в будку. Он что-то наклеивал на окно. Томми не видел, что именно.

Джесси не заметила мужчин. Она подсчитывала их жалкий доход.

– Три фунта, – сказала она. – Можно попробовать йеще или купить жареной картошки с рыбой. Ты как?

– Давай подождем, ладно? Еще один фунт, и сможем купить колбасы.

Голос Томми потерял твердость.

– Если бы я только согласился пойти за картошкой. Но нет, вместо того чтобы встать и пойти, мы остались сидеть… Кто знает, если бы мы ушли в ту самую минуту, все могло обойтись, хотя, возможно, они бы в любом случае нас заметили. Я не знаю. Я знаю только то, что мы остались сидеть и это случилось. Парень через дорогу выходит из будки и уже собирается садиться в машину со своим другом, как вдруг бросает на нас взгляд. Один лишь взгляд, но этого достаточно. Думаю, они с Джесси узнали друг друга одновременно. «О нет», – говорит она. И больше ничего, я посмотрел на нее, она словно окаменела, это лучшее сравнение, какое я могу подобрать, окаменела, черт побери, от ужаса. В следующий момент парень через дорогу направляется к нам, очень быстро, он почти бежит, а за ним следом его дружок. Наверное, Джесси пыталась подняться, но не смогла, потому что ноги запутались в пальто.

– Привет, Джесси. Кажется, ты должна нам за разбитый люк.

– Отвали! Пожалуйста! Оставьте меня в покойе, ублюдки! Йа соскочила, йа чистайа!

Один из подбежавших протянул руку и, схватив Джесси за плечи, рывком поднял ее на ноги, легко, как пакет с продуктами.

Томми тоже вскочил:

– Эй, убери свои грязные лапы…

У второго был кастет. Он вырубил Томми одним ударом. Проваливаясь в черноту, второй раз за последние двадцать часов, Томми видел, как Джесси тащили через дорогу к машине.

– Когда я пришел в себя, их уже не было, и моя миссия была мне ясна. – Томми смотрел на свои ботинки, покусывая губу, очевидно пытаясь справиться с эмоциями. – Я чувствовал себя как никогда, никогда раньше в жизни. Словно у меня вырезали желудок, словно весь мир был окрашен в черные краски. Я провел с Джесси восемь часов, восемь часов, во время которых начал понимать, что, возможно, у меня по-прежнему есть сердце, или душа, или как бы это ни называлось. Что, возможно, я не такой уж неисправимый осел, как я думал. Что в мире есть люди поважнее меня. Черт возьми. Вы меня слышите? Я опять говорю о себе, опять вижу все как отражение своих чувств! Я рассматриваю с точки зрения собственного жалкого, мелочного эго самую ужасающую трагедию, которая близко меня коснулась. Я просто ублюдок. Урод, вот и все. Я не заслужил даже встречи с Джесси, девушкой, которая в одиночку, в борделе, резко соскочила, а ведь ей всего семнадцать лет, или сколько там! Я потратил сотни тысяч или около того фунтов на восстановление, мать его так Бетти Форд, «Приори», для таких мразей, как я, нужно дверь-вертушку устанавливать! Я прошел весь идиотский курс в Лос-Анджелесе, катался на роликах вокруг Гэри и Робби, таскал с собой поганую бутылку с водой и давал интервью насчет того, что я чист. Я посвящал каждую секунду своей жизни себе и своим проблемам, и вдруг однажды встретил настоящего человека, с настоящими проблемами, самого настоящего человека, которого я только видел, – и я потерял ее. И что я говорю? Я твержу: «Боже, смотрите, люди, вот как это изменило меня». Чесслово, ну на что я похож? Вот он я, опять распространяюсь о том, насколько я ненавижу себя за то, что распространяюсь о себе! Нет, какого хрена!