Своя-чужая боль, или Накануне солнечного затмения. Стикс - Наталья Андреева

В половине седьмого она сказала Вене, что ей позвонили из дома, срочно, мол, надо ехать, и улизнула. Звонок на мобильник застал ее в автобусе.

– Плохо слышно, – соврала она Владу и быстро закончила разговор: – Батарейки садятся. Перезвони. Вечером. Лучше завтра.

«А лучше никогда», – мысленно добавила она. Нет, во время их следующего свидания все будет кончено.

Но в субботу она встала в скверном настроении. При мысли о предстоящем объяснении Жанне становилось плохо. Любовь прошла, но страх перед Владом остался. О! Он на многое способен! Жаль, что не на хорошее, а на плохое!

Она сидела на кухне и пила кофе, слушая, как Матрена Архиповна сокрушается по своему огороду, который пора бы уж и сажать, когда к дому подъехала машина.

– Кого это черти несут? – сказала чуткая на ухо Матрена Архиповна. – Кажись, машина!

– Я ничего не слышала, – отмахнулась Жанна.

– Выдь на крыльцо.

Жанна направилась было в холл, но гостья ее опередила. Видимо, она бывала в доме и раньше, хорошо знала расположение комнат и держалась очень уверенно. Столкнулись они в дверях гостиной, и Жанна невольно попятилась. Она уже знала цену таким костюмам, а в особенности украшениям. Бриллианты в ушах дамы были настоящие. И одета та оказалась с отменным вкусом. Дама взглянула с презрением на ее потрепанные джинсы и вытянутую футболку и вместо приветствия сказала:

– Оставьте в покое моего сына!

Жанна растерялась. Должно быть, женщина ошиблась. Между ними не может быть никакой связи!

– Кто ваш сын? Кого оставить в покое?

– Она еще спрашивает! – высоким голосом выкрикнула дама и, неверными шагами пройдя в гостиную, рухнула на диван. И уже спокойно попросила: – Дайте воды.

– Вы кто? – спросила Жанна.

– Меня зовут Анастасия Дмитриевна Глинская, – с достоинством ответила дама.

– Ах да! Ну конечно! – Жанна наконец сообразила, что перед ней мать Игоря. И заспешила на кухню: – Я сейчас. Одну минутку.

Схватив со стола графин и чашку, метнулась обратно в гостиную. Матрена Архиповна взглянула на нее с откровенным удивлением.

– Вот, – протянула она гостье наполненную соком чашку. Та сделала жадный глоток и вдруг пожаловалась:

– Не умею устраивать сцен. Мне надо поставить вас на место, а я даже не представляю, как это делается! И как спасти моего мальчика.

– Мальчика?

– Ничего, ну ничего здесь не изменилось! – вздохнула дама, обводя пытливым взором гостиную. – Бедная Сабина!

– Вам лучше? – участливо спросила Жанна.

Анастасия Дмитриевна кивнула. Потом отставила чашку и выпрямила спину.

– Оставьте в покое моего сына! Прекратите его преследовать!

– Да с чего вы взяли, что я его преследую? – удивилась Жанна.

– Вы сбиваете Игоря с толку! С истинного пути!

– Я понятия не имела, что он там находится.

Анастасия Дмитриевна взглянула на Жанну с интересом:

– У вас есть чувство юмора. Я начинаю его понимать. Какое у вас образование? Высшее?

– Десять классов и курсы секретарей. Я училась на них полтора месяца.

– А Сабурову вы кто? – с интересом спросила Анастасия Дмитриевна.

– Родственница. Дальняя.

– Вот как? Разве ему, а не Сабине?

– С чего вы взяли, что ей?

– Не знаю. Есть определенное сходство.

И тут Жанна заметила, что в дверях кухни стоит Матрена Архиповна. И сердце ее упало. Что сейчас будет? Та воинственно поправила на голове ситцевый платок:

– Это ктой-то тут у нас? – напевно спросила Матрена Архиповна. – Никак гости?

И, подбоченившись, пошла на диван. Дама невольно поджала ноги в туфлях на высоких шпильках.

– А вы… вы кто?

– Да кому как. Марии-покойнице мать. Сергею теща. Детям их бабка.

– Ах! Вы мать Сабины! Ну, надо же! – всплеснула руками Анастасия Дмитриевна. – Какая колоритная фигура! Нет-нет, вы не обижайтесь! Я очень рада, что с вами наконец познакомилась!

– Тогда, может, чайку?

Глинская кивнула. Жанна вздохнула с облегчением. Могло быть и хуже. Слава создателю, что последнее время Матрена Архиповна употребляет гораздо меньше крепких словечек. Или она сама уже настолько привыкла, что не замечает?..

…Потом они втроем сидели на кухне, и Глинская аккуратно, двумя пальчиками, брала с чайного блюдца ароматную плюшку и, откусив маленький-маленький кусочек, клала обратно. Матрена Архиповна смотрела на нее с жалостью и вдруг не выдержала, вздохнула:

– Да кто ж так кусает? Вон ты какая тощая! Стесняешься, что ль? Али не вкусно?

– Нет, что вы! Очень вкусно! У меня воскресными вечерами чай с печеньем. Готовится по особому рецепту. Фамильному. Собираются истинные ценители искусства. Сейчас так все опошлили! Подумать страшно! Мы музицируем, поем романсы, читаем вслух Катулла, Аристофана, Еврипида…

– Имена-то все какие нерусские!

– Эта давняя семейная традиция. Мои приемные родители завещали свято ее соблюдать. Я так и не поменяла фамилию после замужества. И сын мой тоже записан Глинским. Муж не возражал. Он хоть и профессор, но, знаете… Одним словом, Козлов его фамилия. Я не решилась. Знаете, родители же из очень старинного рода. Потомственные дворяне, – с гордостью добавила Анастасия Дмитриевна.

– Как, говоришь? Глинские? – переспросила Матрена Архиповна. И вдруг нахмурилась.

– Этот рецепт передавался из поколения в поколение. Они так хотели его сохранить! И Дмитрий Сергеевич, и Софья Владимировна. Их семья голодала после революции, но ни ценностями, ни традициями Глинские не поступились. Знаете, я так боялась называть их папа и мама! Они взяли меня из детского дома, когда поняли, что сыну их лучше не иметь детей.

– Это отчего же? – все так же хмуро поинтересовалась Матрена Архиповна.

– У них плохая наследственность. И вот, когда Александру исполнилось двадцать, Глинские взяли меня, двенадцатилетнюю девочку, из приюта. Сами решили больше не рисковать и детей не иметь. А внуков хотелось. Знаете, древний род, традиции. Кому-то надо это передать. И вот я по-прежнему завариваю по воскресеньям чай по особому рецепту и прошу домработницу испечь печенье. Всю жизнь мне страшно, что я сделаю что-то не так. Не то скажу, не так посмотрю. Уроню себя. Хотя до сих пор не понимаю значения этого выражения. Я же не потомственная аристократка.

– А что Александр? – спросила вдруг Матрена Архиповна. – Дмитриевич, кажись?

– А почему вы спрашиваете? – удивилась Глинская. – Он умер еще десять лет назад.

– И деток бог не дал? – уточнила Матрена Архиповна.