Флердоранж - аромат траура - Татьяна Степанова

Но по этому поводу, увы, коллеги еще не накопали ничего.

Сведения по компаньону Павловского Туманову вообще были жидкими: место рождения — город Таруса, место получения паспорта — Таруса. Туманов, как выяснилось, окончил Военно-воздушное десантное училище. До 1995 года находился на службе в армии. С окончанием контракта был уволен в запас. И данных о его последующей деятельности не было.

Зато на художника Бранковича информации светского и творческого характера было хоть отбавляй. Молодой коллега, друживший с Интернетом, которому Никита поручил Бранковича, за короткое время сумел собрать столько материалов, что для детального анализа и проверки их потребовалось бы месяца два-три. Была поднята пресса наша и зарубежная (в основном немецкие издания), имелась информация и с сайтов арт-галерей, статьи из модных журналов и каталоги выставок, в которых участвовал Бранкович.

Один из глянцевых каталогов Никита бегло пролистал. Выставка в галерее «Третий глаз» посвящалась «юбилею ухода» Артюра Крэвана и влиянию какого-то «параноидального реализма» на «экологическую чистоту общественного сознания». Никита с раздражением подумал, что только для расшифровки этой зауми потребуется не одна консультация искусствоведа и толковый словарь. И малодушно оставил информацию по Бранковичу для анализа Кате — в конце концов это ведь была ее идея — взглянуть на происходящее в Славянолужье сквозь призму художественного мировоззрения сербского портретиста.

Самого Никиту занимали сведения несколько иного порядка. Он связался с ОВИРом, чтобы установить гражданство Бранковича и сроки действия его визы, если таковая была выдана. Так, на будущее, на всякий пожарный, чтобы знать, как себя вести в точном соответствий с законом о привлечении к уголовной ответственности иностранцев в случае чего.

Правила поведения следовало четко отработать не только в отношении знаменитого художника, но и в отношении еще одного не менее проблемного фигуранта — настоятеля церкви Преображения в Большом Рогатове отца Феоктиста. Со священниками, втянутыми в орбиту расследования убийств, Колосов еще в своей практике дела не имел. Вообще какая-либо «втянутость» настоятеля в ЭТО ДЕЛО была для него под большим вопросом. Отец Феоктист просто проживал постоянно в том самом месте, где за два года при очень схожих обстоятельствах зверски убили двух человек. И место это было довольно замкнутым мирком. И только поэтому святого отца надо было тоже как-то «проверять на причастность». Но как?

Официальная информация была, как и по остальным, крайне скудна: после службы в Военно-морском флоте отец Феоктист был уволен в запас, окончил курс духовной академии и был рукоположен. До получения Назначения в славянолужский приход он работал в христианском благотворительном фонде помощи жертвам сексуального насилия и наркомании. Из сопроводительного рапорта следовало, что фонд был упразднен два года назад, а до этого осуществлял миссионерско-просветительскую работу среди представителей так называемых «групп риска» — наркоманов, алкоголиков, ранее судимых и проституток. О причинах упразднения фонда сведений не было никаких. О конкретной деятельности отца Феоктиста на этом поприще — тоже.

Колосов, когда читал справку, выделил для себя упоминание о «миссионерской работе» среди ранее судимых. Эти факты стоило проверить особо. Однако иных путей проверки, кроме как официального запроса в отдел информации и общественных связей епархии, Никита пока себе не представлял. А официальные каналы в таком щекотливом вопросе, как «проверка на причастность к убийствам», могли только испортить ситуацию.

Никита сидел над документами, когда в кабинет к нему заглянул опоздавший на оперативку младший лейтенант Мигулев. Этому самому Мигулеву только накануне Никита поручил проверку информации о покойной приятельнице Жанны Зарубко Копейкиной. Особой срочности эти материалы не имели, но младший лейтенант Мигулев был так горд быстротой выполнения задания, что Никите ничего не оставалось, как похвалить его за оперативность и пообещать, что «народ тебя, Даня Мигулев, не забудет».

— Я вчера по картотеке стал проверять, как вы и говорили, Никита Михалыч, факт четырехлетней давности — глухо. АДИС запросил — тоже глухо, позвонил на Петровку, их банк данных посмотреть. Ну и получилось. А сегодня я с утра в отдел ездил в Южное Бутово. У меня там как раз друг работает, учились вместе. Помог мне здорово — отказной-то у них в архиве, — оживленно рассказывал Мигулев, подвигая к Никите все ближе и ближе истрепанную картонную папку, где на месте номера уголовного дела было торжественно выведено красными печатными буквами: ОТКАЗНОЙ. — Случай-то на их территории был, Копейкину именно там нашли. А возбуждалось сначала, правда, по факту обнаружения трупа. Ну а потом уж, как экспертизу провели и опознание в морге, несчастный случай подтвердился, не криминалка, Ее не сразу нашли, Копейкину-то, через два дня только как заявление о пропаже без вести поступило…

Никита оторвался от, рапорта по отцу Феоктисту, взглянул на Мигулева. Младший лейтенант кипел энергией и энтузиазмом так, что даже зависть брала.

— Спасибо, Даня, я посмотрю этот отказной, — сказал он, чуть не добавив «потом». Но Мигулев уже шуршал страницами и тыкал чуть ли не под нос свой мобильник, приговаривая:

— Если что неясно, прямо сейчас в отдел Бутова позвоним, сверимся. Может, я что-то упустил в спешке?

Наступать на горло столь праздничной профессиональной песне было просто грешно, и Никите ничего не оставалось, как уступить. Он открыл потрепанную папку отказного и…

Стоп!

Он поднял глаза на Мигулева.

— Даня, ну-ка подожди, присядь. Это что за фотоснимок, откуда?

— Это? Это фото без вести пропавшей Зои Михайловны Копейкиной. Как заявление о ее пропаже поступило, так заявительница была допрошена об обстоятельствах и приметах и дала это фото сотрудникам отдела. Другого снимка не было, наверное. А что? Снимок четкий, цветной. Это вот сама потерпевшая Копейкина, это — мне там, в отделе, пояснили — заявительница гражданка Зарубко. Она ее подругой, что ли, была или родственницей дальней. Она и заявление в милицию о пропаже без вести написала. А это какие-то граждане, мной еще не установленные, на заднем плане. Клиенты клуба, наверное, они ж обе, как я узнал, и потерпевшая и заявительница, стриптизершами были в ночном клубе… там его название значится в заявлении…

Колосов взял в руки фотографию. Он чувствовал себя как боксер, получивший нежданный удар промеж глаз. На снимке было четверо, и троих из них он знал. Не знал он только эту вот молоденькую смеющуюся блондинку в открытом клубном боди из золотистой парчи с бокалом шампанского в руке. Это и была та самая Зоя со смешной гоголевской фамилией Копейкина. На снимке она стояла рядом с Жанной Зарубко, затянутой в кожаные шорты и сильно декольтированный лиф. А с другой стороны, радом с Зоей, стоял Богдан Бодун, облаченный в синий костюм в полоску. Он обнимал Зою, весьма фамильярно опустив ей руку на бедро. А позади Жанны тоже был мужчина. Снимок, видно, был сделан в тот момент, когда од наклонился к смеющейся девушке, притягивая ее к себе и пытаясь чмокнуть в открытую загорелую шею, Он был явно в сильном подпитии, о чем свидетельствовал заметный даже на любительском фото кирпичный румянец на лице и распущенный узел дорогого модного галстука.