Чёрно-жёлтая весна - Александр Михайлович Кротов

Кас не смог на это смотреть.

* * *

Сергей, поняв, где прячется его отец, начал выламывать дверь в ванную комнату.

Дверь была хлипкой и швабра уже готовилась переломиться пополам, издавая жалобный хруст. Марк Семёнович вжимался спиной к жгущему сквозь одежду полотенцесушителю. В руке он крепко сжимал камень, который ему когда-то вручила Оливия.

А Сергей всё ругался. То грозился убить, то говорил, что ничего не сделает. Его речи были бессмысленны и даже в моменты небольшого просветления всё равно отдавали агрессией и безумием.

Оливия и Оливер появились как раз в момент небольшого затишья, когда Сергей вопрошал неизвестно у кого о вечном.

В ванной комнате резко стало слишком тесно.

– Привет! – сказала Оливия. – Верни мне мою штуку! А это, кстати, Оливер. Я рассказывала про него.

Марк Семёнович вернул ей камень и сказал:

– Рад, что ты смогла его найти. Больше не теряй.

– Спасибо, – сказала Оливия.

– Открывай! – заревел Сергей, услышав голоса. – Ты! Старый…

– Здесь тесно, – сказал Оливер, придвинувшись вплотную к двери, которая уже была готова отвалиться от петель.

Марк Семёнович взмолился:

– Прошу вас, помогите!

– Ты правда хочешь нашей помощи? – уточнила Оливия.

– Да, – сказал пожилой мужчина. – Я так боюсь…

– Ладно, – сказала Оливия. – Оливер, мы поможем?

– Как захочешь, – равнодушно сказал Оливер.

За дверью всё затихло. Сергей прислушался, злобно приговаривая:

– Пищит кто-то. Убью, когда узнаю…

– У меня нормальный голос! – заявила Оливия. – Да, Оливер, сделай всё быстро и мы уйдём отсюда!

– Как захочешь, – вновь повторил Оливер и растворился в воздухе.

Тут же за дверью раздался короткий вскрик. Потом что-то тяжёлое оттащили от двери. И всё затихло.

– Думаю, – предположила Оливия. – Можно выходить. Только ты подожди минутку, пока Оливер вернёт своё обличье, и мы свалим отсюда. Ну, пока!

Оливия отворила дверь и вышла, оставив старика в одиночестве.

Он просидел в ванной комнате дольше минуты, но когда выбрался, то увидел труп Сергея. Тот лежал на полу кухни со свёрнутой в сторону головой. Его стеклянный взгляд смотрел куда-то под холодильник, будто там лежало что-то интересное.

За окном вовсю цвела весна. Пели птицы, дул тёплый ветер, дети играли в футбол. К подъезду подъехала полицейская машина.

* * *

Прошло некоторое время. Доступ в Резервный мир уже был перекрыт.

Те альнелоны и грисы, что остались на планете Земля, постепенно исчезали из её истории – так работал механизм, оберегающий коренных жителей этого мира от знания о существовании резервномирцев. Они исчезали бесследно, будто их судьбы никогда не касались ничего человеческого. Их достижения для блага людей сохранились, а их имена, память о них – нет.

Но Кас ещё держался. Ему было очень плохо, он стал походить на последнего наркомана, от которого все воротили взгляды и шарахались на улице.

Проходя через цветущий парк мира людей, не обращая внимания на погожий денёк, Кас всё-таки выбился из сил. На одной лавочке сидел бомж и мужчина решил, что это та компания, которой он сейчас достоин. Возможно, это могло стать последним моментом его жизни.

Кас тяжело опустился на скамейку рядом с обросшим неаккуратной щетиной мужчиной в грязном костюме. Для бомжа тот был слишком толстым.

И тот сразу же узнал Каса:

– Кас, – обратился к нему человек, – правда ли говорят, что Резервный мир… всё, нет его больше?

– Правда, – сказал Кас, щурясь. Его зрение сильно ухудшилось за последнее время. – И меня скоро не будет. А ты как поживаешь, Аркадий Иванович?

– Плохо, – сказал бывший начальник овощной базы. – Я попал под сильный гипноз. Быстро раздал все свои и чужие деньги, потом опомнился – а меня уже ищет полиция. И я не знаю даже куда податься, думал даже про ваш мир…

– И я не знаю, – вздохнул Кас. – Мало мне осталось. Я даже обследования в больнице проходил. Короче, я весь состою из онкологии. С такими диагнозами, как у меня, не живут. Похоже, так умирают жители Резервного мира от недостатка нахождения в нём. Не справедливо. Интересно, правда ли, что когда мы умираем, то от нас не остаётся даже праха здесь?

– У меня вообще не осталось денег, – пожаловался Иваныч, будто не слушая собеседника. – Я ел последний раз только вчера.

– Слушай, – обратился к нему Кас. – У меня заначка есть. Возьми её. Там хватит, чтобы поесть. И попить. И пожить ещё немного. Только похорони меня. Похорони меня, как человека. Не хочу просто в горстку грязи превратиться. Хочу памятник. Не большой. С хорошей такой эпитафией. Только ничего в голову не лезет оригинального…

Иваныч отпрянул в сторону, привстав со скамейки. Ему показалось, что Кас начнёт умирать прямо здесь.

– Что так дёрнулся? – Кас обиделся от такой реакции.

– Не знаю, – сказал Иваныч. – Обратись к Гжельскому, вдруг он тебе поможет. Видел его афиши в городе, он, оказывается, даёт изредка какие-то лекции. Или концерты. Чем-то помогает. А про меня забудь. Я тебе не помощник. Я себе-то не помощник…

Кас сказал:

– Так и ты обратись к этому самому Гжельскому…

– Не, – Иваныч сморщил лицо в отвращении. – Как-нибудь без него. А ты береги себя. Плохо выглядишь. Ну, бывай!

Он ушёл, а Кас остался сидеть на лавочке. Он действительно оставил последние силы на этот разговор.