Путь на юг - Александр Майборода

Идти пришлось на ощупь, но помогала проведенная посольством Мороза разведка; во время разведки кормчие расставили сигнальные вешки. А мимо города не дали пройти сторожевые огни на башнях.

Таким образом, еще до восхода солнца корабли Гостомысла подошли к городу и начали высаживаться на берег у пристани.

Все было проделано настолько скрытно, что сторожа на пристани были захвачены врасплох и были повязаны, не успев поднять тревогу.

Возможно, в других городах такое бы и не прошло, особенно в тех, что располагались на границах с чужими племенами, но в отличие от них Русса находилась в глубине славянских земель и давно не подвергалась нападениям, поэтому сторожа вели себя на редкость беззаботно.

Тем не менее дело было сделано, и Гостомысл, в окружении бояр, стоял на пристани и наблюдал за действиям своих войск.

Корабли врезались носами прямо в болотистый берег, воины по толстой доске, проложенной вдоль корабля и выступающей вперед на три-четыре шага, пробегали на нос и прыгали на твердую землю, даже не замочив ног.

Ночь была хороша. Тихо шелестела листва. В лесу пел соловей. Любовное пение не могло заглушить даже глухое бряцанье железа и натужное кхеканье.

Пробежав немного вперед, воины натыкались на своих командиров, которые выстраивали их в линию. Выстроившись, воины тут же втыкали в землю рядом собой колья с чучелами.

Все это происходило в темноте, едва ли не на ощупь, но без суеты и криков.

С городских стен этого не видели. Там в башнях горели слабые огни, иногда слышался стук деревянных колотушек ночных сторожей.

Неожиданно в городе хрипло кашлянул петух. Гостомысл почувствовал, как у него екнуло сердце.

— Обнаружили?

— Нет...

Минута тишины.

Только соловей еще больше распалился — его не касались заботы людей, у него было дело поважнее всего на свете — любовь.

Но вот тишину разорвал звонкий, словно серебряный, петушиный крик. Тут же заголосили и другие петухи, и покатился переклик: сначала по городу, затем перекатился куда-то далеко-далеко в леса.

— Все, скоро рассвет, — сказал Медвежья лапа. — Я пойду, посмотрю, что делается в отрядах.

— Иди, — сказал Гостомысл.

Медвежья лапа скрылся в темноте. Гостомысл обернулся на восток — над лесом застыло пушистое нежно-розовое облако.

— Похоже на ягненка, — задумчиво проговорил Гостомысл.

— Кто? — спросил Ратиша.

— Облако, — сказал Гостомысл.

Ратиша взглянул на восток.

— Ну да.

— И звезды вроде стали ярче, — сказал Гостомысл.

— Это в конце ночи всегда так бывает, — сказал Ратиша.

Неожиданно с реки потянуло сырым холодом, и Госто-мысл поежился. Ратиша тут же заботливо накрыл его плечи теплым плащом.

— Укройся, князь. А то неровен час — прицепится лихоманка. А тебе болеть нельзя, — тебя ждут великие дела.

Гостомысл завернулся в плащ. Звезды поблекли, мигнули и стали быстро угасать. Начало мрачнеть.

— Что это?

— Туман накатился, — сказал Ратиша.

Из темноты вынырнул Медвежья лапа. На его лице — непривычная широкая улыбка,

— Что там? — нетерпеливо спросил Гостомысл.

— Все хорошо. Наши под стенами, — проговорил он.

— Туман, — сказал Гостомысл.

— Это хорошо — со стен не разберутся, где настоящие воины, а где чучела. Твой план, князь, похоже, удастся - -они испугаются. С чучелами войско кажется огромным, таким огромным, что с таким войском и я не решился бы сразиться.

— Уверен, сражения не будет, — сказал Гостомысл. — Главное, чтобы никто с перепугу не стал стрелять.

— Наши предупреждены. А вот за русов не ручаюсь. С перепугу, чего угодно сотворят, — сказал Медвежья лапа.

— Но лучше, чтобы не было войны. Убивать своих — последнее дело, — сказал Гостомысл.

— А стены у них и в самом деле гнилые, — сказал Медвежья лапа. — В крайнем случае у нас есть метательные орудия. Мы все равно победим.

Ночью князь Радосвет спал плохо: едва он закрывал глаза, перед ним вставали какие-то мерзкие лики — нечистая сила строила рожи и надсмехалась.

А когда князь просыпался, то на сердце, словно замшелый камень чувствовался, — ему чудилось, что по реке подходит Гостомысл с войском. Князь с тревогой выглядывал в окно, из которого была видна река. Но ночь хотя и была светлая, но луны не было, и потому на реке ничего не было видно.

Наконец князь вспомнил, что, принимая решение отвергнуть старшинство Гостомысла, ни он, ни городские старшины не вспомнили, что им следует посоветоваться с богами.

Теперь князь Радосвет понял, что ночные кошмары не вря тревожат его —- это боги напоминают о себе.

«Утром призову волхвов!» — сказал князь Радосвет и почувствовал, как на его сердце полегчало.

Обрадовавшись, князь выпил чарку малиновой медовухи и лег спать.

Он спал спокойно и безмятежно. Радосвету снился луг, полный белых ромашек. Он снова был молод. Он собирал ромашки в букет, чтобы подарить той, которую любил.

Боги не тревожили его.

Но князь Радосвет и не догадывался, что боги не тревожили его не потому, что он вспомнил о них, а потому что все уже решилось без него.

Внезапно луг исчез. Кто-то тряс князя за плечо. Радосвет открыл глаза и увидел, что над ним стоит воевода, и его лицо испуганно.

Сквозь окно брезжил слабый утренний свет.

Радосвет сел в постели.

На душе щемила горечь ушедшего времени. Глаза мокрые от слез.

Радосвет провел по лицу рукавом рубахи. На рукаве остался темный мокрый след.

— Что случилось? — быстро спросил князь Радосвет.

— Под стенами стоит войско, — сказал воевода.

— Это Гостомысл, — сказал князь и потянулся за одеждой.

— Войско очень большое, — сказал воевода.

— Когда он подошел? — спросил Радосвет,

— Наверно, ночью, — сказал воевода.

— А почему меня сразу не разбудили? — спросил Радос-

— Никто не заметил, как подошло войско, — сказал воевода.

Радосвет рассердился:

— Почему сторожа спали?

— Не спали сторожа, — сказал воевода.

— А почему же они не заметили? — спросил Радосвет.

— Слишком тихо подошло войско Гостомысла, — сказал воевода.

От этого сообщения сердце князя, словно холодным инеем покрылось — если войско Гостомысла сумело подойти скрытно, то оно могло также внезапно взять и город.