Железный человек - Андреас Эшбах

Не лишено логики то, что нам, киборгам, вживили такие устройства, равно как и то, что их существование скрыли от нас. Если бы Железный Человек оказался успешным, таких солдат, как я, настроили бы сотни, целые дивизии были бы укомплектованы суперменами – так сказать, преторианская гвардия Америки. И совсем немного нужно почитать об истории Рима, чтобы обнаружить, что преторианцы нередко играли решающую роль в некоторых переворотах и убийствах императора. Ответственные за проект решили ещё на ранней стадии – а может, получили указание – встроить подстраховку, возможность держать под контролем тех духов, которых они намеревались вызвать.

Теперь понятно, как Габриель Уайтвотер умудрился попасть под машину. Должно быть, неподалёку был кто-то, знающий код отключения. Кто-то, обладающий соответствующим прибором и в нужный момент нажавший кнопку. Что означает, что на самом деле это был никакой не несчастный случай, но в этом я в принципе никогда и не сомневался.

К сожалению, это проясняет и кое-что другое.

И теперь я должен действовать.

Мы должны готовить себя скорее к смерти, чем к жизни. Достаточно ли мы пожили, зависит не от лет и не от дней, а от нашего сердца. Я жил достаточно. Я ожидаю смерти как свершившийся человек.

Сенека

Всё ведь хорошо. Даже не больно. На удивление. И есть возможность кое-что завершить.

Например, конец, какой нашёл Луций Анней Сенека.

В 62 году он вернулся в свои сельские поместья, с одной стороны, по причине ухудшения здоровья, с другой стороны, потому что после смерти покровителя он больше не мог выносить давление враждебно настроенной против него клики, окружавшей императора Нерона. В годы, наступившие после его ухода, мания величия Нерона приобрела размах, ставший притчей во языцех; в те годы кровь лилась рекой, и горел Рим.

В апреле 65 года вокруг некоего Кальпурния Пизо сколотился заговор против Нерона. Но эту группу предали, а поскольку Пизо был добрым знакомым Сенеки, а тот, как нарочно, за день до запланированного покушения вернулся в Рим, у императора тем более возникло подозрение, что его бывший учитель не только участвует в заговоре, но и избран заговорщиками в качестве преемника римского трона. Он приговорил Сенеку к смерти и поручил своему военачальнику донести до сведения Сенеки смертный приговор вместе с послаблением: он мог сам выбрать себе вид смерти и привести приговор в исполнение собственноручно.

Сенека как раз собрал вокруг себя кружок друзей для философских бесед. Свидетель, Тацит, описывает, что Сенека ничем не выдал ни страха, ни подавленности. Он спокойно потребовал своё завещание, чтобы внести в него изменения в пользу друзей, но центурион отказал ему в этом. Тогда Сенека повернулся к своим друзьям и попросил их рассматривать как завещание память о его жизни и смерти, и утешил тех, кто разразился слезами, напомнив им, что не следует забывать учение мудрости именно в тот час, когда надо сохранять самообладание. Потом он велел вскрыть себе вены, и когда из него выходила кровь, он диктовал писцам свои последние слова, пока не утратил дар речи.

Примерно так это было, насколько я помню.

Я позвонил Рейли и сказал ему, что наша договорённость о встрече остаётся в силе, – сказал общими словами, чтобы у подслушивающих агентов не возникло никаких лишних подозрений. Я вскользь упомянул, что ещё должен зайти в библиотеку, чтобы урегулировать вопрос с теми библиотечными книгами, которые у меня похитили. И хотя это сбило его с толку, я должен был это сказать. Я хотел, чтобы мои преследователи были в курсе. Не хватало мне только того, чтобы агент зашёл в библиотеку, чтобы посмотреть, что я там делаю так долго.

После разговора с Рейли я собрался. Взял с собой несколько предметов из ванной и из кухни и покинул дом через парадный вход, запер дверь на ключ, что было чистым актёрством. На сей раз я действительно больше не вернусь; я знал это.

Последний проход по городу был мучительным. Из-за прощания. Из-за боли. Моё бедро пылало огнём, оно раздулось, кожа натянулась, и меня бы нисколько не удивило, если бы моя нога просто сломалась прямо на ходу.

Но она не сломалась. Я доплёлся до Грин-стрит и до библиотеки беспрепятственно. Миссис Бренниган стояла за своей стойкой, как обычно, и когда я попросил разрешения воспользоваться библиотечным принтером, она без колебания протянула мне ключ от кабинета.

– Мне придётся там на некоторое время запереться, – сказал я. – Дело секретное.

– Никаких проблем, – ответила она. – Мы закрываемся только в пять.

– Это может затянуться чуть дольше.

– Я пробуду здесь до шести. – Она указала на тележку возвращенных книг. – Надо же их когда-то разобрать.

– Спасибо.

– Что у вас с ногой?

– Я вам после расскажу.

Я заперся в её кабинете, оставил ключ в скважине и немедля принялся злоупотреблять оказанным мне доверием.

Я достал из кармана кусачки, взял кабель, ведущий от процессора к принтеру, и перекусил его примерно посередине. Потом взял отвёртку и начал разбирать вилку разъёма. Когда его внутренности лежали передо мной раскрытыми, я посмотрел в руководстве по применению принтера, как установить его на непрерывную печать. В приложении, к счастью, были приведены записи ПИН-кода. Можно было обойтись и без них, но это облегчило задачу – перестроить половинку кабеля под мои требования.

Спустя десять минут разъём уже снова торчал в принтере, а из перерезанного конца кабеля высовывались два тонких проводка, от которых всё зависело: красный и жёлтый. Я счистил с них изоляцию, освободив на каждом по дюйму меди, и всё было готово. Лёгкая часть дела осталась позади.

Я посидел некоторое время, сосредоточенно дыша, и проверил, действует ли седативное обезболивание. Оно действовало, но проблема была на самом деле не в этом. Я освободил стол от всех бумаг и документов, достал из сумки бинты и пластырь, всё разложил наготове. В корзине для бумаг лежала газета. Я вынул её оттуда и расстелил перед собой на столе, на всякий случай. «Третье убийство в Дингле», – вещал заголовок крупными буквами.

Из кармана рубашки я достал пакетик с бритвенными лезвиями. Вынул одно, проверил его остроту, остался ею доволен и положил лезвие на упаковку. Потом я принялся закатывать правый рукав.

Боюсь, мне уже не сгодиться в качестве главного аттракциона тайного музея.

Проблема текстовой программы, которой я был обязан одному беспечному программисту, состояла в том, что теоретически я, правда, мог делать с неё распечатку, но для вывода данных был предусмотрен единственный бионический разъём внутри моей правой ладони. Он был задуман многообразно, но все его ответные части, которые действительно были введены в действие, остались встроенными в чудовищное огнестрельное оружие, которое сейчас лежит где-то в тайных бункерах. Короче говоря, с этим разъёмом без ответной части мне ничего не сделать. Я должен обойти его, чтобы перенести на бумагу то, что я записал на своём компьютере.