Олигарх с Большой Медведицы - Татьяна Устинова

– Мой бывший заместитель. Второй человек в империи «Черноезолото».

– Если тебя интересует, то с твоей бывшей женой он не спит.

– Да мне наплевать, – сказал Белоключевский с досадой. –Правда наплевать.

– Теперь он правая рука твоей жены, – поведал ФедорПетрович. – Был твоей рукой, стал ее. Преемственность, так сказать.

– Надо развестись.

– Разведись.

– Разведусь.

И все замолчали. Белоключевский притянул к себе Лизу, обнялее и покачал из стороны в сторону. Лиза дала себя покачать. В конце концов этоничего не означало.

За окнами вдалеке зафырчал автомобиль. Двигатель был старый,работал с натугой, громко. Лиза подумала равнодушно, что по их улице едетмашина.

Но, видимо, это была не просто машина, потому что вдругсиний мигающий свет прошел по окнам, появляясь и пропадая, и луна затихла,перестала ломиться в пыльные стекла, и Большая Медведица как будтонасторожилась, подняла тяжелую голову.

– Наши приехали, – сказал Федор Петрович.

Лиза пожала плечами. Ну, наши так наши. Ей хотелось спать –обнимать Белоключевского, вдыхать его запах, возиться, устраиваться рядом,утаптывать свою нору, как дикому зверю, которому предстоит первая безопасная исытая ночь за долгое время. Ей хотелось спать и ни о чем не думать, а ФедорПетрович заставлял ее думать, и за это она на него сердилась – насколько могла.

Вышеупомянутый Федор Петрович отогнул занавеску и выглянул.Синие всполохи разливались совсем близко.

– Лиза, – спросил он проникновенно, так проникновенно, чтоона освободилась от объятий Белоключевского и уставилась на него, – а вы незнаете, где коллекция Фаберже? На сегодняшний день это самый главный вопрос. Укого? У вас или у вашей сестры?

Лиза понятия не имела, где коллекция, она про нее и думатьзабыла, а тут вдруг вспомнила.

Господи, ну, конечно, конечно, она вспомнила! Коллекция!Дунька после ремонта решительно не знала, куда деть эту красотищу, которая невписывалась ни в один интерьер – особенно такой стильный, как у нее! – и отдалаее Лизе.

Лиза тоже не очень понимала, куда ее сунуть, и приткнула накухне, на полочку, за электрическим самоваром. Там она и стоит. За самоваром.

– Ну ясно, – протянул Федор Петрович. – Вот из-за этого ивесь сыр-бор. Понимаете?

Лиза решительно ничего не понимала.

– Вы мне разрешите, – все так же проникновенно попросилФедор Петрович, – забрать ее? От греха подальше? Я расписку оставлю.

– Да делайте что хотите.

– А ключи? Или у вас там открыто?

Лиза точно этого не помнила, и Федор Петрович исчез, какрастворился в синем лунном свете. Белоключевский молчал, и она молчала тоже. Апотом он сказал:

– Спасибо тебе.

– За что? За то, что я убила человека? Которому всю жизньдоверяла и у которого просила помощи?

– Ты застрелила бандита и убийцу.

– Мне было все равно, кто он, – подумав, сказала Лиза. –Понимаешь, мне и вправду было все равно. Если бы в тебя целился кто-то другой,я бы его тоже убила. Я бы убила любого. Веришь?

Белоключевский внимательно посмотрел на нее.

– Я не знал.

– Ну вот. Теперь знаешь.

Затем одновременно произошли три события – вернулся ФедорПетрович, истошно затрезвонил чей-то мобильник и засигналила машина.

– Это ваш, – сказал Федор Петрович, водружая на шаткийстолик, рядом с мобильником, поднос, на котором стояли три пыльных расписныхяйца. – Он все время звонит, я и принес.

Федор Петрович полюбовался на пыльные яйца и подмигнулБелоключевскому – мол, посмотри, какая красота.

Лиза нажала кнопку на аппарате:

– Да. Да, это я.

Она слушала некоторое время, а потом схватилась за горло.Машина все сигналила.

– Выйди к ним, – попросил Федор Петрович Белоключевского, –что они там надрываются!

– Дима… – сказала Лиза. Глаза у нее стали страшными ижалкими. – Это из больницы. Дунька у них. Нам надо ехать.

Федор Петрович перестал сдувать пыль с принесенныхпредметов. Белоключевский остановился, так и не дойдя до двери. Машина опятьзасигналила.

– Она… жива?

– Да. Нам надо ехать, Дима.

Снег шел всю ночь, и утром невозможно было выехать сучастка. Лиза проснулась, Белоключевского не было рядом, и она поняла, что онна улице, только когда услышала далекие шаркающие звуки – знакомые, привычные итакие забытые.

Он чистит дорожки, поняла она. Он чистит дорожки, чтобыможно было выехать.

Лиза приготовила завтрак, думая только о том, что импредстоит, постояла под душем и принесла сухое полотенце – Белоключевскому тожепонадобится в душ, а все полотенца были мокрыми. Он никогда не вешал полотенцена батарею, все время швырял куда придется, вот оно и не высохло за ночь!

Она почти не спала и знала, что непременно заснет в машине,как только пригреется, и радио голосом Максима Леонидова запоет про любовь иверность, и проснется, лишь когда машина остановится, а Белоключевский станетее дразнить тем, что она храпит.

Лиза страшно оскорблялась, выходила из себя и говорила, чтоне храпит никогда, а он все повторял, что как же не храпит, когда он самслышал!..

Потом позвонила Дунька, изнемогавшая от безделья в своейбольнице, и хнычущим голосом стала рассказывать, что ей хочется домой, иапельсинов, и в парикмахерскую, и вообще она не знает, какой дурак все этозатеял! Разве никак нельзя обойтись?

– Нет. – Лиза придерживала плечом телефонную трубку изаваривала кофе. Шарканье за окнами прекратилось, и Лиза поняла, что мужчина еежизни уже закончил свои утренние мужские дела и она должна быстренько доделатьсвои женские. – Никак нельзя, Дунь. Ты не волнуйся только. Не будешь?

– Лиза, не разговаривай со мной как с душевнобольной. Может,я и получила по голове, но я же не сошла с ума!

– Кто тебя знает.

– Как?!

– По-моему, – быстро сказала Лиза, – мы с тобой обе слегкаполоумные.

– Это точно, – подтвердила Дунька с удовольствием. – Тыубиваешь профессиональных киллеров, а я…

Хлопнула дверь, по полу пошел сквозняк, шевельнулисьзанавески на окнах.

– Лиза! – крикнул Белоключевский. Голос был сердитый. –Лиза, нам надо собираться. Столько снега, что мы ехать будем до вечера!