Шанхай. Книга 2. Пробуждение дракона - Дэвид Ротенберг

Шотландец был удивлен. Хозяин упомянул об этом четыре недели назад, да и то вскользь.

— Угу, капитан.

Сайлас до сих пор не понял, говорит ли Макмиллан всерьез или издевается над ним, называя «капитаном». Среди евреев никогда не было капитанов — по крайней мере, в том смысле, в котором употреблял это слово Макмиллан.

— Ну и?

— Так и есть, капитан. Ту, верно, дал взятку чиновникам, чтобы получить первый номер. По-другому и быть не могло.

— Черт! — воскликнул Сайлас, вскочив на ноги и едва не перекусив сигару. — Черт, черт и еще раз черт! Я этого не потерплю! Слышите меня, Макмиллан? Не потерплю!

Шотландцу и раньше доводилось видеть своего жиденка в расстроенных чувствах, но таким злым он не бывал еще никогда.

Скверно, что этот маленький язычник решил жениться на китайской шлюхе, но это еще можно было понять. Даже на взгляд Макмиллана она представляла собой первоклассный кусок мяса. Сам Макмиллан нипочем не женился бы ни на одной из местных косоглазых, но эта была — будь здоров! Потом хозяин закатил истерику, когда ему пришлось защищаться от тех, кто ругал его за то, что он подобрал на улице двадцать щенков с вечно засранными задницами. Но даже тогда он не бесился так, как сейчас. Нет, Макмиллану никогда не понять этих язычников.

— Вы как-то раз сказали, что мне следовало бы взорвать ту поганую машину, капитан.

Сайлас остановился как вкопанный.

— А вы можете это сделать?

Вот что всегда удивляло Макмиллана: месопотамец был докой во многом, а в элементарных вещах, связанных с военным делом, — дурак дураком.

— Угу. Бомба сделает свое дело, но вам оно надо?

— Надо! Надо, черт бы его побрал! Но учтите, Макмиллан, никто не должен пострадать. Взлететь на воздух должен только проклятый автомобиль Ту. Взорвите его! Отправьте его в лучший мир, в автомобильный рай, если такой существует!

— Минутку, мистер Хордун, хотелось бы выяснить, правильно ли я вас понял. Вы хотите разнести вдребезги автомобиль бандита Ту, но чтобы, когда я буду это делать, никто не пострадал. В этом фишка?

— Угу, как вы говорите, Макмиллан.

— А угробить автомобиль маленького гаденыша вы желаете по причине того, что его номерной знак — на единицу короче, чем ваш. Так, капитан?

— Кто привез в этот город первый автомобиль, Макмиллан?

— Вы, капитан.

Тогда почему бандит Ту ездит под номером «один», а я — под номером «два»?

«Потому, — подумал Макмиллан, — что Ту — китаец, а ты — маленький месопотамский язычник, а еще бандит подкупил чиновников, а еще это Китай, и, в конце концов, кого может волновать такая ерунда?»

— Да, и впрямь несправедливо, капитан, — произнес шотландец.

— Так вы это сделаете?

— Да запросто. Может, вы еще хотите, чтобы перед тем, как отправить машину Ту к Царю Небесному, я снял бы с нее номерной знак «один»?

— Если это не составит для вас большого труда, — обдумав предложение, ответил Сайлас. — А еще снимите с моего автомобиля табличку с номером «два» и оставьте ее на видном месте возле его… останков.

— Поменять его номерной знак на ваш? — Эта мысль Макмиллану не понравилась. — Но тогда он сразу поймет, кто взорвал его автомобиль!

Сайлас лишь улыбнулся.

Макмиллану хотелось высказать все, что он думает о глупых язычниках, но вместо этого он проговорил:

— Впрочем, какого черта! Автомобиль-то не мой!

— Нет, мистер Макмиллан, не ваш.

— Ну и ладно. Значит, никаких проблем. Утром получите табличку с номером «один». Что-нибудь еще?

— Нет, Макмиллан. Вы — хороший человек, очень хороший.

Макмиллан вышел из конторы и направился в старый китайский квартал Шанхая, а Сайлас стоял у окна и наблюдал оживление, царившее внизу, на улице Кипящего ключа. Кого только на ней не было! Велосипеды, рикши, такси Хэнсома[18], повозки, конные экипажи и повсюду — люди, люди, люди.

Сайлас не сомневался в том, что Ушастый Ту ответит на взрыв, устроенный Макмилланом, поэтому он взял лист бумаги, перо и написал Чарльзу Суну записку, предложив зарезервировать в газете место для репортажа о событии, которое случится в ближайшие три-четыре дня и «станет настоящей бомбой».

Он отдал записку секретарше, которая отправила ее адресату с одним из шести мальчишек-рассыльных, постоянно дежуривших в ожидании поручений.

Сайлас вновь сел за письменный стол. Он рассчитывал на то, что Макмиллан совершит свой подвиг либо этим же вечером, либо следующим. Затем Ту нанесет ответный удар, и вся пресса будет писать только об этом. А в результате каждый в Городе-у-Излучины-Реки только и сможет думать, что об автомобилях. Это был первый шаг задуманного Сайласом отвлекающего маневра — заставить всех и каждого думать лишь об автомобиле, о том, как он работает, как его можно взорвать и почему это может кому-то понадобиться, как его защитить и, наконец, как на нем ездить.

Сайлас улыбнулся, потом вызвал секретаршу во второй раз.

— Выкиньте эту гадость, — протянул он ей пепельницу с наполовину выкуренной сигарой. Потом повернулся и вновь посмотрел на запруженную улицу.

«Как много глаз! — размышлял он. — Как много любопытных взглядов! И если я хочу без помех вывезти «большой изогнутый предмет» Май Бао из Города-у-Излучины-Реки, их всех нужно заставить смотреть в другом направлении».

Его взгляд упал на стол, где лежала открытая газета. Это было первое и самое популярное издание Чарльза Суна, рассчитанное на вкусы весьма невзыскательной публики.

«А подобная публика, — подумалось Сайласу, — составляет наибольшую часть огромного населения Шанхая».

Перевернув страницу, он наткнулся на опубликованное там письмо куртизанки. Сайлас смотрел на него, не читая. Его не волновало, на кого жалуется шлюха — на свою хозяйку, клиента или уличный шум. Он думал о другом: это письмо прочитают шесть миллионов человек, а потом перескажут его еще двадцати миллионам. И глаза всех этих миллионов, отвернувшись от насущных проблем, обратятся к проблемам одной-единственной шлюхи.

Сайлас взял стоявший на столе телефон и приказал, чтобы его автомобиль с номером «два» выгнали из гаража и оставили на улице.

— Да, — сказал он, — прямо под открытым небом. Позаботьтесь только о том, чтобы он находился подальше от людных мест.

Затем он повесил трубку, а в голове у него вертелось окончание фразы: «Чтобы никого не задело, когда он взлетит на воздух».

Наконец Сайлас отправился домой и, вернувшись, велел позвать к нему Май Бао, которая явилась с вопросительным выражением на лице.