Посмотри мне в глаза! Жизнь с синдромом "ненормальности". Какая она изнутри? - Джон Элдер Робисон

Но я упорствовал. Подрастая, я внимательно и тщательно взвешивал любое имя, которым мне представляли человека или предмет, и решал, приму я этот вариант имени или нет. Если предложенное имя или название казалось мне неподходящим, я выбирал свое. Такой подход частенько создавал сложности, поскольку другие дети не понимали, что я вовсе не обязательно приму их имена и буду звать их так же, как зовут все. Мысленно возвращаясь в прошлое, я понимаю, почему, например, одному мальчику не понравилось, когда я объявил, что решил называть его Слизняком, – и неважно, что мальчишка был препротивный и имя ему отлично подходило.

У моего принципиального отношения к именам была уйма минусов. Например, когда мы с Медвежонком развелись и я женился на другой, моя бывшая жена утратила свое имя. Она не хотела больше называться Медвежонком, потому что это напоминало ей о былых счастливых временах нашего брака, и теперь у меня не осталось для нее имени, так что я называю ее просто «Эй!».

Чем ближе мне человек, тем выше вероятность, что я дам ему новое имя и не буду называть так, как называют все. Коллеги на работе будут для меня Бобби и Полом – точно так же, как для остальных сотрудников. Но мать никогда не будет для меня «мамулей» или «Маргарет», только «моей матерью». (Пока я не ушел из дома в шестнадцать лет, я называл мать и отца Рабыней и Тупицей.)

Иногда, ко всеобщему удивлению окружающих, я все же признаю существующие правила имен и названий. Мы принимаем как данность, что жители Америки именуются американцами, а жители Канады – канадцами. Кем тогда будут жители города Монтэгю? Правильно, монтэгюнианцами. Однажды я знакомил своего приятеля-юриста и его жену с какими-то новыми для них людьми, и представил супругов так: «Это Джордж и его жена Барбара. Они – юристы-монтэгюнианцы». По-моему, получилось вполне логично, но у Джорджа стало такое лицо, будто я его только что смертельно оскорбил.

Я заметил, что обычно при первой встрече незнакомых людей обязательно прозвучат два вопроса: «Где вы живете?» и «Чем вы занимаетесь?» Как правило, они неизбежно всплывают в первые же минуты разговора. Фраза, которой я представил Джорджа и его жену, отвечала сразу на оба вопроса и, таким образом, экономила всем силы и время – ведь я произнес ее сразу же. Но почему, в таком случае, Джордж и его жена обиделись? Я так и не разгадал эту загадку. Кем же еще может быть житель города Монтэгю, если не монтэгюнианцем?

Возможно, Джорджу было никак не принять мысль о том, что он – монтэгюнианец. Может быть, Джордж не знал точно, хорошо это или плохо – быть монтэгюнианцем, и что вообще входит в это понятие. А может, людям свойственно стремиться лишь к крупным категориям: американцем быть почетно, а вот монтэгюнианцем не очень. Никто не обидится, если скажешь «Боб – американец» или «Боб очень высокого роста». Но если скажешь: «Боб – монтэгюнианец», реакция будет, как если бы ты сказал: «Боб – еврей» или «Боб – голубой».

Кстати, последние два высказывания наводят на мысль о еще одной сложности, с которой я регулярно сталкиваюсь, когда веду беседу. В некоторых случаях представить человека окружающим фразой: «Он – еврей» или «Он – голубой» столь же оскорбительно, как если бы я заявил: «Он – угонщик машин». Но бывают ситуации, когда эти фразы звучат как комплимент или даже вызывают веселье. А вот вычислить, в какой ситуации что говорить – это для меня сложная задача.

Если не можете отождествиться с местом, где живете, выход только один: переезжайте. Уверен, если бы я представил своего знакомого: «Это Джордж, адвокат из Нью-Йорка», он бы кивнул с довольным видом. В конце концов, всем известно, что в этом большом городе все самое лучшее: еда, бродвейские спектакли, юристы, девушки. Но Джордж – не нью-йоркец. Он монтэгюнианец. И ему надо или радостно принять этот факт, или переехать. У Джорджа нет никакого права оскорбляться, что я его так представил. Ведь не я же поселил его в Монтэгю и удерживаю там насильно!

После того как на меня разобиделись юристы-монтэгюнианцы, я всерьез задумался: а что это значит – быть кем-то, принадлежать к какой-то категории? Если скажешь, что ты американец, то окружающие сделают предсказуемые заключения, которые будут основаны на их представлении об Америке. Но если ты причислишь себя к какой-то неизвестной им категории, что тогда? За пределами города Монтэгю мало кто знает, что такое «монтэгюнианец». Я попробовал представить себе образ типичного монтэгюнианца – какие ассоциации возникнут с этим словом? Даже расспрашивал случайных встречных на улице.

Попробуйте спросить себя: о чем вы думаете, когда слышите слово «монтэгюнианец»? Кого вы себе представляете, каков монтэгюнианец в вашем воображении? Может, он – приземистый плотный человек с насупленным лбом? Может, он сутулится при ходьбе, а с собой носит в правой руке дубинку вроде бейсбольной биты? Может, у него волосатая спина? Похоже по его виду, что он запросто мог бы поднять ваш пикап одной левой? Или же ваш монтэгюнианец совсем другой – высокий, худощавый, изысканный господин, чистенько, но небрежно одетый – в мятой спортивной куртке и неглаженой рубашке? Он носит очки в металлической оправе, всегда ходит с книгой и курит трубку?

Если вы похожи на меня, то монтэгюнианец у вас будет такой, как на первой картинке – приземистый и с бейсбольной битой. Думаю, мне бы не хотелось, чтобы меня ассоциировали с таким типом. Но, повторю, не я поселил Джорджа в городе Монтэгю. Ситуация однозначна: если живешь в городе Монтэгю, то ты автоматически делаешься монтэгюнианцем.

Сам я много лет жил среди монтэгюнианцев, поэтому хорошо знаю, каково это. Кроме того, я был чикопийцем из города Чикопи, известного в западной части Массачусетса как ворота в Монтэгю. Потом я переехал, и дубинка, как по волшебству, исчезла из моих рук, плечи распрямились, а лоб разгладился.

Поэтому, хотя со временем я все лучше приспосабливаюсь к правилам вежливости, принятым в обществе, но у меня все еще приключаются сложности по части имен, которые я даю людям и предметам. Уверен, что многие обладатели синдрома Аспергера переживали нечто подобное и мой опыт им знаком.

А кто такой обладатель синдрома Аспергера? Все мы – аспергерианцы.

Выбирать людей, с которыми удается построить отношения, у меня всегда получалось хуже, чем выбирать механизмы или электронные приборы. Можете смело выпустить меня на парковку и предложить отыскать машину, которая никогда не ведала ремонта – я ее найду безошибочно. Вам требуется помощь, чтобы выбрать трактор или усилитель для стереоустановки? Я тот, кто вам нужен.

Увы, но по части искусства общения у меня большие пробелы – тут я не мастер. К тому же, чтобы отношения завязались, симпатия и стремление познакомиться должны быть обоюдными. Допустим, я-то выбрал, с кем хочу общаться, но выберут ли меня в ответ? Моя притягательность в былые времена была весьма сомнительна и общаться со мной рвались далеко не все. Хотя сейчас мне говорят, что я выгляжу и веду себя вполне прилично, но в прошлом мне случалось быть неухоженным, откровенно запущенным, немытым, вонючим, толстым, неопрятным, неотесанным и грубым. В те времена многие люди, с которыми я и рад бы был познакомиться поближе, проходили мимо меня. Теперь я уже никогда не узнаю, сложились бы у нас отношения или нет.