Вольер - Алла Дымовская

А‑а‑а, была не была! Правила, конечно, но не до правил ему сейчас. Он нащупал на груди черную пластину «квантокомба», сжал ее края, чтобы не болталась туда‑сюда, уже привычным движением развернул над своей головой капюшон. Зачем он таскал на себе эту громоздкую штуку? По мнению Нинель – заигрался, ну и еще «непритязательное пижонство». Для прочих – своеобразный стиль. Нет уж, не для того. А вот для чего!

Стремительно взмывая под облака «свечкой», Тим с торжеством отметил удивленный и отчаянный взгляд своего преследователя. Взялся ловить, так не зевай! Как сказал однажды при нем черный человек Лизеру: все мое ношу с собой. У Тима был с собой «квантокомб», а вот у незадачливого его преследователя ничего такого при себе не оказалось.

Ему почудилось – он улетел с Земли. Бежать в звездные дали в «квантокомбе», конечно же, было невозможно, но ему казалось, что именно это с ним и произошло. Легкие перья редких облаков остались далеко внизу, город давно превратился в плохо различимую кляксу, несытый холодный ветер порывом смел его и отбросил крутящимся волчком беспомощного прочь, и только тогда Тим осознал – надо срочно снижаться. Но куда? Добраться до первого попавшегося Коридора и переместиться, полагаясь на судьбу и везение? Не выпадет ему везения. Если он открыт, то все равно найдут его среди радетелей. Объявят по полосе, а в иных местах он будет что колокольня посреди голого поля, ведь ни по‑каковски он не говорит из чужих языков. Значит, к радетелям ему нельзя. Зато в Вольер можно. Словно осенило его.

Не станут там искать, а ежели и станут, то обыщутся. Сами радетели просто так за квазилазерную границу не полезут, пока каждый поселок обсмотрят, сколько дней минет? Успеет он затаиться, и обдумать, что делать дальше, тоже успеет. Можно вообще кочевать из селения в селение и таково жить сколько угодно. Об устройстве Вольера он знал уже довольно, чтобы хорошо представлять себе, как именно осуществить свой план.

Солнце клонилось к закату. Час‑другой и опустится светлая, летняя ночь. Но всякая ночь без условий лучше, чем предательски ясный день. Он летел в противоположном направлении от «Яблочного чижа», чай, не дурак, – понятное дело, прежде всего за ним сунутся туда. Но и далече уклоняться не стоит. Он догадался, что выгодней для него быть под носом у загонщиков и в то же время в укромном уголке. Тогда сможет упредить и угадать, когда нападут на его след.

По дороге попалась ему веселая тройка радетелей и еще несколько, поодиночке. От греха он нарочно сделал лишний круг, потом сменил северный вектор на западный, внимательно приглядываясь к проплывавшей под ним зеленой, бескрайней глади. Это хорошо, что сплошные заросли, значит, крупных городов нет поблизости. А вот поселок очень может быть. Надо только как следует поискать. И уже в самых последних, рассеянных лучах увидал. Багровеющие тонкие стрелы вольерной ограды. Довольно просторный, размером пошире, чем «Яблочный чиж», будто бы в обнимку вокруг зеркального, уютного озерца. Его‑то родное селение включало в себя речной отрезок и крохотный пруд, а чтобы целое озеро – это он видел впервые.

Эх ты! Конечно, впервые! Ты больше видел жилищ радетелей, чем селений Вольера. По правде говоря, никаких иных и не видел, кроме своего собственного, лишь изредка слышал о них. Но разница оказалась невелика. Почти что и не было никакой. Это чтобы прибывшие по обмену не терялись – вспомнил он читаное «уложение об обустройстве быта особей». Вон Колокольня Времени, за ней Соборная площадь, а во‑он там и Зал Картин, сверху окрестности поселка просматривались хорошо.

В самом поселке, чей бы он ни оказался, совершать приземление вышло бы безумием. Надо тишком, недалеко от ограды. Потом подождать до полной темноты, приглядеться, что к чему. Летучих шаров он не опасался. Всего‑то «шумоуказующие и осветительные приборы со встроенным импульсным транслятором». Даже не для слежения, про них больше выдумывают, чем есть в действительности. Собирают донесения о тайных проступках и пожелания к переселению, если кто стесняется при всех. Потом сортируют и передают на «коммутатор» для владетеля, и если в каком поселке окажется достаточно свободного места или подходящая пара, то приходит ответ. Его сообщают уже в Зале Картин, это Тим и прежде знал. Главная угроза – «железные дровосеки», скрытые стражи, надзирающие за порядком. Эти могут поднять тревогу, вообще в селениях не простые послушные «сервы», но со строгой программой, вольерным жителям они не подвластны. Однако и «железных дровосеков» и тем более домашних «домовых» ему не сложно станет обмануть. У них нет перекрестной проверки: объявить себя новоиспеченным переселенцем – и дело с концом, если, конечно, не нарушать заветов.

Тим опустился на противоположном селению, пустынном берегу озерца: гладкая, благостная поляна «коврового дерна» и от нее вбок – небольшая купальня со сходнями, по краям ухоженные, то бишь грубо обстриженные квадратами кусты орешника, он уж успел отвыкнуть от подобного уродования живой природы, но что поделать, здешним обитателям так привычней и спокойней. Дикость провоцирует на дикость. Вспомнил он, кстати, недавно слышанную фразу. Наверное, поэтому и не позволяют «железные дровосеки» никакого растительного буйства. По линеечке, по линеечке, таково уж здесь положено.

Вот ведь, задумался на секунду, и трава вокруг заиндевела, хорошо хоть вовремя вспомнил, поспешно отключил «квантокомб». Иначе осталась бы черная проплешина, ни к чему это – привлекать внимание.

Он забрался в самоходную лодку, завернулся поплотнее в защитный плащ, не то чтобы вечер был прохладен, но знобило его от пережитого волнения и головокружительного полета на слишком большой высоте. В новых‑то «квантокомбах» давно стоят ограничители! С досадой подумал он: «Эх, завести бы себе современную модель, чтоб с гравитационным альтиметром и с ультразвуковым курсором, как у „польского панича“, права Нинель – сплошное пижонство в допотопном‑то передвигаться!» Сколько раз Лютновский предлагал: пошли в «девять‑восемь» да и выберем (ателье так называлось, «Константа 9,8»), зря отказался, но зато нынче… О чем это он? Эка, размечтался. Раньше надо было. Теперь – финита ла комедия, как сказал однажды Левадий. Какие там курсоры, и с древним своим «квантокомбом» придется на время расстаться. Тим жалостливо и любовно погладил черную, скользкую пластину. Прости‑прощай! Из Вольера вышел, в Вольер и вернулся. Мол, знай свое место. Что же, и тут люди живут. Может, вовсе не виноватые, что учиться им не по чему. Это Тиму свезло – нашел свою «Азбуку», а вот остальным… Коли было бы у них достаточно книжек с детства, глядишь, многие и в радетели бы вышли. Конечно, насильно никого умом жить не заставишь, такое правило: хочешь – учись, не хочешь – вот тебе место в поселке. И для радетелей одинаково: он уж понимал, отчего в «Яблочный чиж» отправлен был мальчик Нил, и не кем иным, как родным своим отцом. Потому что в Новом мире было бы ему плохо. И Новому миру от него. Если знание дается через силу и не ради него самого, а с корыстной целью, то одни от того беды. Помогать и наставлять – всегда, пожалуйста, радетелей в эпикурее не корми, только дай кого‑то чему‑то научить – вообще, это как раз Тиму пришлось по душе. Подойди к первому встречному и скажи, дескать, желаю от вас получить образование в том, чего сам не знаю. На здоровье! Дальше не зевай, старайся и слушай, сколько в тебя влезет, хоть всю жизнь напролет. А ведь есть еще добровольческие школы, вот где бы побывать, пускай единый разок! Иначе ведь неладно получается: нахватался он у радетелей разнообразных словечек на одну только букву «п» – «программа», «протеролазер», «пантограф», но какая суть под ними скрыта? Тот же «квантокомб»: вот название, вот и сам предмет под рукой. А в чем хитрость его устройства? Этому враз не выучишься. Эх, ему бы в школу, хоть в самую захудалую, хоть на годик‑другой – не зазорно и рядом с детишками, лишь бы толк был!