Господин Чичиков - Ярослав Веров

– И смотри, чтоб девку не подстрелил.

– Не учи отца, как детей делать.

– Все, хорош базарить. Пошли.

– Я впереди.

– Да без вопросов, Брат-2 ты наш.

В невысоком заборе, огораживавшем двор «больнички», обнаружился проход: народ, сокращавший так себе путь, давным-давно выломал пару железных прутьев. Габаритный Шайба не без труда протиснулся в проем, зацепившись пуговицей пиджака, – на это выдающееся дело он пошел при полном параде, – и хриплым шепотом выругался.

Небо было затянуто тучами. Задний двор «больнички» ничем не освещался. То и дело под ногами попадались железные предметы, битый кирпич и стекло, снесенные сюда ремонтниками, что работали по заказу Артема, облагораживая внутренности бывшего специзолятора. Возле самих дверей стояли мусорные баки, от них несло тошнотворной вонью.

– Слышь, Шайба, – шепнул Клоп, – зря ты костюмчик напялил.

– Ты не ссы. Все должно быть ништяк.

– Посвети, давай, ни хрена не видно.

Щайба щелкнул зиппером, зажигалкой не из дешевых, и дрожащий огонек осветил замочную скважину.

– От черного хода – этот, – нашел в связке нужный ключ Клоп. – Я открываю, а ты – вперед. Сразу из коридора налево.

– Да мне похрен где мочить – налево или направо.

– Давай, пошел.

Шайба шумно выдохнул и порысачил вдоль стены.

– Вот суки, электричества им жалко, – прогудел он в темноте.

– Тихо, придурок. Видишь, вон свет выбивает? Там вестибюль с вахтером и пульт с сигнализацией. Оттуда и начнем.

Шайба лихо выскочил в холл и, подняв пистолет двумя руками, прицелился в сидевшую в кабинке вахтершу.

Знал бы новоявленный Брат-2, что за вахтерша там сидит. В кабинке заседала женщина-«мертвяк». Она тускло улыбнулась, и когда тонко звякнуло простреленное стекло, каким-то вялым, неинтересным движением извлекла пулю из правого глаза и отшвырнула в сторону. Потом хлопнула ладонью по образовавшейся на лице дырке, и вновь возник глаз.

Шайба выстрелил еще три раза, прежде чем сообразил, что дело здесь нечисто.

– Ты чего, дура, сидишь? – непонятно зачем спросил, наконец, он.

– Да, влипли… – откомментировал из-за его плеча Клоп. – Вот это подстава. Ну, Спелый, ну, босс. Ну, мудило. Рвем когти, братишка.

– Как же это? – все не мог опомниться Шайба. – Чего она сидит? А может, кукла? Робот хренов?

– Ага, Терминатор, – съзявил напарник. – Хотел Голливуда – получай, блин.

– Вы, товарищи, к кому? – вдруг заговорила вахтерша.

– Валим, Шайба. – Тянул того за рукав Клоп.

– Мы, э-э… – зачем-то ответил старой карге Шайба.

– Наверное, в изолятор? – продолжала вахтерша.

– Э-э… типа да.

– Ну, так вам вон туда. Там освещено. Там вам будет хорошо.

– Можно, да? – севшим голосом полного уже дегенерата спросил Шайба.

– Можно, – сурово отвечала вахтерша. – Вы же пришли сюда, чтобы приобщиться к добру. Ступайте и приобщитесь.

– У нее, что, приколы такие, что ли? – удивился Клоп. – Я ухожу.

– Вместе пришли, вместе уйдем, я так думаю. Спелому что скажешь? Что дальше проходной не прошел, старушки обосрался?

– Кто, я? Это ты, блин, обосрался.

Вахтерша осуждающе покачала головой.

– Вы бы шли уже. Только зря себя мучаете. Хозяин ждет.

– Чего? Какой хозяин?

– Хозяин мира, – совсем ледяным голосом отрезала перечница.

– Валим, кому говорю, – гнул свое Клоп. – Это сектанты. Сечешь? Гипноз и все такое. Выйдем сейчас на двор, а у тебя в «стволе» на самом деле полная обойма. А это все гипноз. Забыл уже?

– Шайба своих врагов помнит. Это другое. Слышишь, зовут?

Шайба к чему-то прислушивался, наклонил голову, даже прикрыл глаза.

– Поют, – прошептал он.

– Кто поет, придурок?

– Ангелы! Женщины поют!

– Ну ты чмо, Шайба. Щас я тебя сам грохну и свалю.

Шайба, не меняя наклона головы и, кажется, не раскрывая глаз, сделал широкое движение рукой и «вырубил» дружка. Затем взвалил на плечи, с натугой поклонился вахтерше и затопал туда, откуда лились ангельские звуки.

Так он оказался в бывшем холле изолятора – в сверкающей зале с забранными в мрамор стенами, с хрустальными люстрами и канделябрами, с роскошной, в ампирном стиле, мебелью красного дерева: диваном, креслами и двумя столиками с наборными столешницами из малахита. Под ногами лежали шелковые китайские ковры ручной работы в два пальца толщиной, с извивающимися золотыми и красными драконами.

В одном из кресел в осанистой позе сидел солидный господин с рыжими волосами, аккуратно уложенными в короткую косичку. Лицо его явно дружило с дорогим мужским макияжем. Рука с ухоженными, полированными ногтями вальяжно оглаживала собачью голову, которой оканчивался подлокотник. Костюм черного велюра сидел на мощной фигуре как влитой. Выражение лица было значительным, но без надменности. Напротив, солидный господин смотрел на гостей с благорасположением.

– Добро пожаловать в мир добра, – изрек Рыжий. – Хозяин ждет. Иди просто на звук песни.

– Я понял, я иду, – торопливо ответил Шайба и повернул к дверям бывшего Жекиного кабинета.

К слову сказать, двери были теперь тоже красного дерева, с толстыми рифлеными стеклами в филенках. Шайба толкнул дверь головой неочнувшегося товарища и попал в мир света. Свет бил по глазам: его буквально выбрасывали из себя три размещенных один в другом квадрата подвесных светильников. Те, что обозначали внешний периметр, струили сиреневый, квадрат средний излучал ярко-фиолетовый, а внутренний полыхал белым галогенным светом.

Артем сидел за компьютером, пальцы барабанили по клавиатуре. Одет он был по-домашнему, в джинсах и футболке, подаренной тренером футбольного клуба «Забойщик». Светлана, в просторной розовой блузке, зеленых шортах и шлепанцах на босу ногу сидела рядом и, читая с экрана, хихикала.

Шайба бережно опустил Клопа на ворс персидского ковра.

– Я пришел, – сообщил он.

– Очень приятно, – нелюбезно отозвалась Светлана. – Еще один бандюк. Темчик, все со швалью возишься?

Шайба ощутил внезапное и страшное раскаяние.

– Я больше не буду, – прогудел он. – И он больше не будет. – Шайба указал на Клопа, который уже очухался, но прикидывался на всякий случай трупом.

– Он больше не будет… – повторил Артем. – Что же они такие больные? – Артем смотрел на экран монитора.

– Ага, на всю голову, – съязвила Светлана и принялась заправлять в мундштук сигарету.