Сталин - Дмитрий Волкогонов

При чем тут Блок? Какое отношение ко всему этому имеет Зиновьев, когда добивают его, Троцкого?! Свой шанс он упустил, роились мрачные мысли в мозгу поверженного «фельдмаршала Троцкого» (как с иронией называл его в годы гражданской войны Л. Красин), еще при жизни Ленина. Но мог ли он предположить, что его публично растопчет этот малозаметный в те годы человек?

Потерпев политическое поражение, Троцкий сосредоточился на публицистической деятельности. Готовя рукопись о Ленине, он напишет осенью 1927 года: «Красный террор так же входит в революцию, как и Октябрьский переворот. Классовые враги могут искать, на кого возложить ответственность… Революционер не может отделять ответственность за красный террор от ответственности за пролетарскую революцию в целом… Заслуга Ленина была в том, что он раньше и яснее других понял неизбежность революционной беспощадности… В этих условиях нужно было ясно видеть врага, держать партию в напряженности и учить ее беспощадной расправе над врагом. Вот этому учил партию Ленин…» Страшные слова, в которые верил не только Троцкий. Эти идеи, не зная, кто их автор, мог бы вполне разделить и Сталин. Он их превратит в дело, кровавое дело… Против Троцкого – тоже.

На октябрьском Пленуме 1927 года состоялось последнее выступление Троцкого как политического деятеля партии. Речь его была сумбурной, но страстной. Позже Троцкий писал, что он хотел, но не смог в полной мере предупредить «слепцов», что «триумф Сталина долго не продлится и крушение его режима придет неожиданно. Победители на час чрезмерно полагаются на насилие. Вы исключите нас, но вы не предотвратите нашей победы». Всю речь Троцкий, нагнувшись за трибуной, быстро читает по тексту (а ведь Сталина и других руководителей партии в своем кругу он часто пренебрежительно называл «шпаргальщиками»), стараясь перекричать шум в зале. Его плохо слушают, перебивая возгласами: «клевета», «ложь», «болтун». Кто-то выкрикнул: «Долой фракционера!..» Троцкий спешит сказать все, что он написал: об ослаблении революционного начала в партии, засилье аппарата, создании «правящей фракции», которая ведет страну и партию к термидорианскому перерождению… В речи нет убедительных аргументов, нет ясных тезисов о социализме, но многое в ней верно. Видна ненависть к руководству ЦК, злоба к Сталину, но это почти не находит отклика ни у участников Пленума, ни у коммунистов, которые имели возможность ознакомиться с этой речью Троцкого из дискуссионного листка к XV съезду партии.

Попытка провести в десятую годовщину Октября демонстрацию сторонников Троцкого была вызовом, поставившим его вне партии. Окружение Троцкого решило, что его сторонники должны выйти на демонстрацию отдельными колоннами. Лозунги были таковыми, что их оппозиционный смысл мог понять только посвященный: «Долой кулака, нэпмана и бюрократа!», «Долой оппортунизм!», «Выполнить завещание Ленина!», «Хранить большевистское единство!». Пытались нести портреты Троцкого и Зиновьева. Но Сталин заранее принял надлежащие меры. Милиция рассеяла группки троцкистов. Зиновьев, специально выехавший в Ленинград, и Троцкий в Москве (объехавший на автомобиле столичные улицы и площади в центре) убедились: за ними идут единицы. Игра окончательно проиграна. Партия и рабочий класс полностью отвернулись от оппозиционеров. Троцкий мог бы позволить себе вспомнить, как десять лет назад на II съезде Советов под овацию зала бросил вслед уходящему Мартову: «Ваше место в мусорной яме истории!» Теперь такие же слова адресовались ему, когда он пытался на площади Революции апеллировать к колонне демонстрантов, идущих на Красную площадь. В Троцкого полетели камни. Окна машины были разбиты. Он ясно понял: теперь Сталин спускает его в сточную канаву истории. 14 ноября Троцкий был исключен из ВКП(б). Дальнейшие события развивались стремительно.

Потрясающая партийная карьера этого политика, начавшаяся в 1917 году феерическим взлетом, завершилась полной катастрофой через десять лет. Троцкий еще раз пытался публично обратиться к массе. Поводом стала смерть его давнего единомышленника А.А. Иоффе, покончившего жизнь самоубийством. В прошлом меньшевик, вступивший в партию вместе с Троцким в 1917 году. Был кандидатом в члены ЦК, член ВЦИК. С 1918 года – на дипломатической работе. Постоянный и убежденный сторонник Троцкого, член оппозиции, Иоффе написал предсмертное обращение к Троцкому. Формально речь в письме идет об обиде за то, что на этот раз ЦК партии отказал ему в денежных средствах для лечения за границей. Но политическая суть письма иная. Иоффе пишет, что «цензура Политбюро» не дает возможности сказать правду в литературе о квазивождях, ныне «возведенных в сан». «Я не сомневаюсь, – писал Иоффе, – что моя смерть является протестом борца, убежденного в правильности пути, который избрали Вы, Лев Давидович. …Политически Вы всегда были правы, а теперь более правы, чем когда-либо». Иоффе утверждал, что «собственными ушами слышал, как Ленин признавал, что и в 1905 году не он, а Вы были правы. Перед смертью не лгут, и я еще раз повторяю Вам это теперь… Залог победы Вашей правоты – именно в максимальной неуступчивости, в строжайшей прямолинейности, в полном отсутствии всяких компромиссов…». Письмо стало ходить по рукам, давая повод для кривотолков. По решению ЦК оно было опубликовано в журнале «Большевик» (1927. № 23–24) с сопроводительной статьей Ем. Ярославского «Философия упадничества», в которой, в частности, дается справка, что Иоффе регулярно и многократно ездил для лечения за границу за счет государства. Суть письма заключается в том, что исключение Зиновьева и Троцкого, по мнению Иоффе, может стать именно тем толчком, который пробудит партию и остановит ее на пути к термидору.

На похоронах Иоффе было много троцкистов, молодежи, перед которыми выступили Троцкий, Зиновьев, Каменев, их единомышленники. Это было последнее публичное выступление Троцкого в СССР и последняя публичная демонстрация оппозиции. Но резонанса, на который рассчитывали разгромленные оппозиционеры, их речи уже не произвели. Их шансы теперь принадлежали прошлому. Троцкий окончательно убедился, что он вождь без сторонников, полководец без армии.

Троцкий был надломлен, но не сломлен. Сталин искал пути и способы изоляции своего самого ненавистного соперника. Он торжествовал победу, но чувствовал, что борьба не окончена. На нескольких аппаратных совещаниях Сталин давал указания «следить за троцкистами», «ослабить еще больше их влияние», «добить политически». Начались аресты и ссылки. Троцкий, еще три года назад уверенный, что в конце концов он станет во главе партии большевиков, оказался в положении полностью отверженного вождя. Его платформы, несмотря на некоторые правильные идеи, не могли скрыть главного: Троцкий все больше сводил свою борьбу к противоборству со Сталиным. Но позиции генсека были уже прочными. Постепенно это поняли очень многие. Шансов возглавить партию у Троцкого давно не было. Но он оказался человеком большого политического мужества.

Зиновьев и Каменев уже после исключения Троцкого из партии уговаривали его покаяться, прийти с повинной. Но нужно сказать: что бы ни говорили и ни писали о Троцком, он, живя в настоящем, всегда смотрел на себя сквозь призму будущего. Будучи чрезвычайно честолюбивым и даже тщеславным человеком, он нередко задумывался о том, что скажут о нем историки.