Город смерти - Даррен О'Шонесси

Я не понимал, зачем он все это мне говорит, но прерывать его не собирался. Я чувствовал, как волосы у меня на загривке втягиваются в свои волосяные луковицы, пытаясь спрятаться.

— Когда я убиваю, я верен себе. Вот и все причины. Никаких тайных мотивов. Никакой затаенной в подсознании ненависти. Никаких извращенных желаний или страданий. Как по-твоему, Капак Райми: верность себе — это грешно?

— Ну, если так к этому подойти…

— А иначе не подойдешь, — процедил он. И продолжал: — Я записываю свои убийства. Описываю на бумаге каждое. У меня десятки блокнотов, где указаны места, города, имена, методы и результаты. Это я так расслабляюсь на досуге. Пишу о своей работе, рассуждения всякие фиксирую. Люблю читать о своих давних убийствах. Когда столько всего сделано, есть одна проблема — подробности в голове не держатся. Любое лицо… любая смерть мало чем отличается от прочих. Сливаются воедино, знаешь? Что-то пить охота, — внезапно заявил Вами. — Достань-ка пива из холодильника. Если хочешь, возьми и себе баночку.

Мне не хотелось поворачиваться к нему спиной, но другого выхода не было. По моим расчетам, он вряд ли планировал убить меня в ближайшее время, но в Паукаре Вами чувствовалась склонность к непредсказуемым поступкам.

Я распахнул дверцу холодильника и заглянул внутрь, высматривая пиво.

Холодильник был заставлен банками с маленькими, написанными от руки ярлыками. Об их содержимом я постарался не задумываться. Игнорировать их было не так уж сложно. Но я не мог скользнуть безразличным взглядом по лежащей на одной из верхних полок голове ребенка, уставившей на меня невинные, полные муки глаза. Голова была аккуратно отделена от тела и высушена перед помещением в холодильник. Под нее была подставлена миска. Стоя перед холодильником, скованный ужасом, я увидел, как капелька крови, медленно набрякнув, упала в миску.

— Пиво на второй полке сверху, — любезно сообщил Вами. — За головой.

Огромным усилием воли я сдержал дрожь отвращения — потому что интуитивно чувствовал: от моей реакции многое зависит. Одно ложное движение — и это мертвое лицо станет последним, что суждено мне увидеть. Я осторожно взял голову за уши и отодвинул в сторонку. Кожа была холодная и какая-то чешуйчатая — прикосновения к ней я не забуду никогда. Освободив место, я запустил руку в дальний угол холодильника и выудил пару банок. Переложив их пониже, вернул голову на прежнее место. Напоследок заглянул в эти детские глаза — пять лет? Шесть? — взял пиво и захлопнул дверцу.

Вами без всяких видимых эмоций принял из моих рук банки. Удивить его хладнокровием было определенно непросто. Но он внезапно перехватил мою руку. Я попытался вырваться, но он был сильнее. Улыбаясь, Вами слегка покачал головой. Я перестал сопротивляться. Не говоря ни слова, он поставил банку на пол и сжал мою руку в кулак. Затем ухватил меня за указательный палец и вытянул его так, чтобы тот указывал строго вперед. А сам задрал голову назад, выставив подбородок. Тихонько нажал на мою руку, пока указательный палец не завис под его нижней губой, у точки, где змеиные головы встречались. Я уставился на их разноцветные пасти, оскаленные ядовитые клыки. Тут Вами прижал мой палец к своему подбородку.

Мгновенно я ощутил что-то вроде ожога и с криком отдернул руку. Вами выпустил ее и, не сказав ни слова, взял банку с пивом. Я потер палец, поднес его к глазам. Следов укуса не было видно, зато появился маленький красный пупырышек. Пососав палец, я опять присмотрелся к нему. Кожа — была цела, а пупырышек уже бледнел.

— Как это… — начал я, но Вами оборвал меня.

— Там есть папка, — заявил он, открыв пиво. Указал подбородком на шкаф. — Принеси мне.

Скрепя сердце, желая объяснений, но опасаясь настаивать, я выполнил его приказ.

Шкаф был завален папками, блокнотами и просто отдельными листочками бумаги. Я долго копался на полках, гадая, что именно ему нужно, и хотел уже было уточнить, но тут заметил Это. Тонкую папку на одной из средних полок. В ее верхнем правом углу было небрежно нацарапано «АЙУАМАРКА». Я вытащил папку и передал ему. Он достал из нее два листа. Уткнулся взглядом во второй из них, вчитался. Мрачно хмыкнул, потянулся, не глядя, левой рукой, нащупал красную ручку, поставил галочку. Затем показал лист мне, указывая на нижнюю строчку. Оказалось, что он поставил галочку у имени Адриана.

— Адриан Арне, — проговорил Вами. — Бери-бери. — Он протянул мне оба листочка. — Присядь. Пока в них не заглядывай. — Я выполнил приказ. — Я этого Адриана Арне не знаю, — продолжал Вами. — Насколько мне известно, мы в жизни не встречались. Я не помню, чтобы он был вместе с нами в том переулке, не помню, как записывал его имя.

Много лет назад я кое на что обратил внимание. Как-то раз перечитывал ранние записи и вдруг сообразил, что нескольких дел напрочь не помню. Раз уж я их описал, то, наверно, они вправду были, но из памяти они испарились. Я задумался. Просмотрел весь свой архив — а архив у меня немаленький — и нашел шесть имен, шесть убийств, которые я вроде как совершил, но с моими воспоминаниями они не вязались. Разумеется, я запсиховал — но одновременно мне стало любопытно. Безумие, знаешь, всегда меня завораживало. Если я теряю память… что ж, может быть, это первый шаг к падению в полную тьму, в бездну, которую я всегда мечтал исследовать. Я рассудил, что от падения мне все равно не уберечься, а потому предпочел считать его счастливым случаем, шансом изведать жизнь в ином ракурсе.

Увы, болезнь не прогрессировала. — Похоже, Вами искренне огорчал этот факт. — Я по-прежнему действовал так же эффективно и ловко. Я не ловил себя на ошибках, не просыпался весь в слюнях, не приходил в себя неизвестно где. Я оставался прежним Паукаром Вами. Только с провалами в памяти — других отличий не было.

Спустя некоторое время, копаясь в архивах «Парти-Централь», я обнаружил вот это. — Он показал на листочки. — Я везде искал лишние имена, но без толку. А тут увидел. Откопировал список и взял его с собой домой, чтобы изучить на досуге. В списке были и другие имена, которых я не знал, люди, которые никак не были со мной связаны. Но довольно многих я знал, а о большинстве остальных нашел информацию.

Тогда я решил поиграть сам с собой в одну игру. Я поставил маленькие красные галочки слева от каждого имени, которое я знал или мог найти в архивах. Потом время от времени заглядывал в листочки, проверяя, все ли имена помню. Натыкаясь на забытое, ставил красную галочку справа.

А теперь посмотри список, — велел он мне.

Не мешкая, я наклонился и стал читать имена на двух листочках. Всего их было штук пятьдесят — шестьдесят. Почти все, в том числе мое и имя Адриана, были с галочками слева. Кстати, наши с Адрианом имена, а также пять-шесть слов выше них, были дописаны к списку от руки.

— Список устаревший, — сообщил Вами. — Я пытался найти обновленный вариант, но его куда-то переложили и больше он мне не попадался. Я сам дописываю новые имена, если набредаю на айуамарканцев.

По большей части — а сказать по чести, практически все — имена были с двумя галочками — и справа, и слева. Что до имен с одной галочкой, то почти все из них были мне знакомы: Леонора Шанкар, Кончита Кубекик, Паукар Вами, мое собственное. Имя Амы в списке отсутствовало, и я решил не уточнять: если он ее не знает, тем лучше.