Великий Ганнибал. "Враг у ворот!" - Яков Нерсесов

Первая часть задуманного посланцам удалась: они благополучно проскочили к берегам Африки. Впервые за несколько лет Совет смог выслушать отчет своего полководца, пусть даже представленный не лично, а через брата. Магон постарался построить свою речь максимально хитро. Он начал с того, что за годы войны в Италии Ганнибал сражался с шестью полководцами Рима (четырьмя консулами, одним диктатором и одним начальником конницы). Из четырех консулов двое погибли, один бежал раненным, еще один едва спасся от полного уничтожения своей армии; начальник конницы разбит наголову; диктатор считается «выдающимся» полководцем только потому, что так и не решился вступить в сражение с Ганнибалом (как это ни парадоксально, но это соответствует истине!). На сторону Ганнибала перешли Бруттий, Апулия, частично Лукания и Самний и «морские ворота» Италии – Капуя. Всего неприятель потерял более 200 тысяч убитыми и более 50 тысяч пленными (оставим достоверность этих цифр на совести Магона: только безвозвратные потери Рима были минимум в два раза меньше!).

…Между прочим, в подобных случаях на ум приходит всем известный исторический анекдот из эпохи русско-турецкой войны 1768–1774 гг. На вопрос армейского писаря, составлявшего донесение в Санкт-Петербург и аптекарски точно указавшего потери русской армии («убито всех чинов и без вести пропало 921, раненых 550»), фельдмаршалу П.А. Румянцеву: «Ваше превосходительство, а турок сколько писать?», последовал легендарный по своей емкости ответ: «А, пиши тысяч двадцать, чего их, басурманов, жалеть!» Скорее всего, такого рода «оценки» потерь бывали во все времена! Тем более, что, как известно, «победителей – не судят»! Не так ли?..

И, наконец, подчеркивая размеры каннской победы, Магон приказал сложить сотни (чуть ли не 6 тысяч?) золотых перстней с печатками, снятых с пальцев убитых римских сенаторов и «всадников» (второе после патрициев по знатности сословие в Риме). Признаться, трудно было более наглядно показать истинные масштабы римских потерь! «Начав за здравие», младший брат Ганнибала вынужден был «закончить за упокой»: попросить солдат, продовольствия и… денег для выплаты жалованья наемникам. Один из сторонников Баркидов некий Гимилькон тут же сделал «ход конем». Стараясь выбить все козыри из рук ярого противника Ганнибала со времен его отца Гамилькара Барки, небезызвестного Ганнона – полководца посредственного, но краснобая отменного, он с издевкой предложил всем в первую очередь послушать, что скажет на Большом Совете 104-х Карфагена «римский сенатор»… Ганнон! Ганнон «не полез за словом в карман» и ответил «звонкой монетой»: в свойственной ему издевательской манере отозвался о всех четырех победах Ганнибала над Римом как о слишком дорогих и… бесплодных: победоносный Ганнибал требует еще воинов, еще продовольствия и денег, как если бы он был побежден и не захватил вовсе добычи; ни один из италийских городов-союзников Рима все еще не перешел на сторону Ганнибала; и, наконец, Рим вовсе не помышляет о заключении мира! (По всему получалось, что по всем пунктам Ганнон был прав!)

И хотя Магону пришлось прямо признать, что Рим не капитулировал, но ловкий маневр Гимилькона в целом удался и Совет был настроен поддержать Ганнибала.

Постановили направить в Италию к Ганнибалу 4 тысячи нумидийских всадников, 40 «живых танков» и деньги. Это было, конечно, каплей в море, но и эту «каплю» еще следовало переправить через подконтрольное Риму море. Летом 215 г. до н. э. Бомилькар – отец Ганнона, племянника Ганнибала – собирался переправить десант в Италию, но его отправка постоянно задерживалась. Получилось, что столь необходимая помощь родины своему лучшему полководцу, достойно воевавшему на чужбине, вовремя не дошла до адресата.

Еще одно, более крупное подкрепление (12 тысяч ливийской пехоты, 1500 нумидийских всадников и 20 боевых слонов) под началом Магона Баркида собирались направить Ганнибалу чуть позже. Но ухудшившаяся обстановка в Испании у Гасдрубала Баркида (а ему надлежало двинуться на соединение с Ганнибалом в Италию!) вынудила поддержать его (так Магон снова оказался в Испании у своего среднего брата, с трудом противостоявшего энергичным и решительным братьям Сципионам), а не старшего брата на Апеннинском полуострове, с которым ему уже было не суждено свидеться.

А дальше Карфагену уже было не до Ганнибала, «увязшего» в Италии «по уши».

Не решившись штурмовать Рим, Ганнибал вынужден был осаждать италийские города – римляне их защищали. Принято считать, что «Белый полководец Черного континента» (порой так, намекая на африканское происхождение белокожего карфагенского полководца, величают Ганнибала лихие на красивые эпитеты литературные острословы) вроде был не столь же хорош при осаде и штурмах городов и крепостей, как в открытом поле, где ярко блистал его тактический гений. Историки утверждают, что якобы нехватка у карфагенян осадных боевых машин и опытных военных инженеров для их обслуги вынуждала его брать их измором, а потому каждый из них задерживал его на месяцы, а то и… годы! Так при повторной осаде города Касилина (Казилина), когда его солдаты распахали поле перед городской стеной, а оголодавшие жители побросали туда сверху семена репы в надежде на урожай, который они смогут собрать во время вылазки, он якобы раздраженно воскликнул: «Неужели мне суждено сидеть у Касилина, пока не вырастет репа?!»

…Кстати сказать, римляне, стремясь максимально обезопасить себя от нежелательных встреч с победоносным пунийским полководцем в открытом бою, пытаясь подкормить осажденный Касилин, вместо прорыва с продовольственным обозом нашли оригинальный способ, как это проделать! Собрав зерно с окрестных полей, они засыпали его в бочки и, сообщив об этом горожанам Касилина, ночью спустили их по р. Вольтурн, чье русло протекало через город. Еще пару раз эта афера проходила «на ура», но затем после обильных дождей течение реки усилилось, и очередная партия зерна в бочках угодила в лапы пунов, которые стали следить за тем, что несет река и перекрыли этот «канал» доставки пропитания осажденным. Тогда римляне стали просто сыпать в воду Вольтурна орехи, которые касилинцы вылавливали большими плетеными корзинами…

Силы его таяли, а недавно навербованные в италийских городах новобранцы (например, бруттийцы и самниты) все же не могли заменить испытанных, «прошедших огонь и воду» с его отцом и зятем, африканских и иберийских ветеранов. И хотя наконец прибыло из Карфагена и высадилось то ли в Кротоне, то ли в Локрах обещанное ему воинство (4 тыс. нумидийских всадников и 40 слонов) под началом его зятя Бомилькара – отца лихого кавалериста Ганнона, но для решительного наступления этого было явно мало. К тому же привезенные слоны сильно уступали тем слонам, что в свое время перевалили с Ганнибалом через Альпы – те были ветеранами многолетних войн пунов в Испании еще со времен Гамилькара Барки и обладали бесценным боевым опытом. Тем более, что в дальнейшем подобное уже более не повторялось: больше карфагенские конвои с подмогой для Ганнибала в Италию не прорывались.

Тем временем римская армия, как в свое время заметил знаменитый эпирский полководец Пирр – кстати, то ли троюродный, то ли четвероюродный (?) брат самого Александра Македонского (!) – все больше и больше напоминала Лернейскую гидру, у которой на месте одной отрубленной головы тут же вырастали две новые. С отчаянным упорством римляне снаряжали все новые и новые легионы. Сенат, чтобы выйти из затруднительного положения, принял несколько жестких законов: у граждан выкупали рабов и призывали их в армию, провели строгую перепись населения и максимально увеличили набор воинов.