Готовься к войне - Андрей Рубанов

Солодюк шмыгнул носом.

— Я их, эти ментовские деньги, должен был отдать еще в понедельник. Загнал в банк… Не к тебе, в другой банк… Но там мне не дали наличных. У вас, говорят, сомнительная операция, мы с вами сотрудничать не желаем, ничего не дадим… Пришлось отправить все переводом. В другое место. А ментам сказать, чтоб ждали. В среду, в другом месте, вышло то же самое. Оставалась надежда на старого боевого товарища, Сережу Знаева… Но Сережа Знаев, старый товарищ, указал мне на дверь. Типа, он у нас теперь «в белую» работает. — Солодюк тухло засмеялся. — И пришлось мне тогда сдать Сережу Знаева. Некуда было деваться. Менты давно меня нагнули, дорогой банкир. Второй год кровь мою пьют… Конечно, и работенку подкидывают, но мне ихняя работенка вот где… — он раскрыл рот и сунул туда два пальца. — Я им половину клиентов сдал. А им все мало.

Приходят в мой офис, как к себе домой… Скрытая видеозапись, телефоны слушают… Моя фирма — мышеловка! А я, Паша Солодюк, — ментовской провокатор… Понимаешь, о чем я?

Знаев молчал. Слушал. Гость облизнул губы.

— Сунется человек обналичить денежку — я ему два раза обналичиваю, а на третий раз — врываются в погонах, деньги отнимают, в отделение увозят, там прессуют, потом клиент все остальные свои деньги отдает и уходит с голой жопой… Вот как у меня теперь, Знайка. Надо было тебе раньше рассказать — только ты ж теперь на старого друга времени жалеешь. То тебя нет: то ты занят, то ты предлагаешь мне обсудить все с твоим заместителем… То какую-то рыжую малолетку вперед себя выталкиваешь…

Интересно, подумал банкир, а что будет, если рыжая малолетка сейчас войдет сюда? В халате? Не исключено, что Паша Солодюк обратится в соляной столб.

Меж тем гость суетливо продолжал:

— В общем, в пятницу мои менты ничего не получили. И захотели крови. В субботу я весь день им рассказывал, кто ты такой. Вчера, когда я тебе звонил, они записывали разговор. Велели уговорить тебя, чтоб ты обязательно проценты взял, — получится, что частное лицо занимается ростовщичеством, без лицензии, без уплаты налога — повод не ахти какой, но достаточный, чтоб крючок в тебя воткнуть…

Банкиру понравилась собственная реакция: сначала навалился страх — хороший, полезный, держал минут пять, заставил мелко задрожать ноги, — его быстро вытеснил азарт, сменившийся, в свою очередь, деловитым весельем. Воткнуть крючок? Наехать? На меня? На Знайку? Сколько их уже пережито, наездов, — двадцать? Тридцать? Впору мемуары писать. Или вставить в свою книгу главу: «Тактика действий при появлении интереса со стороны правоохранительных органов».

— Запарятся, — тихо выговорил он, — в меня крючки втыкать.

— Может, и запарятся, — сказал Солодюк — Только они злые и серьезные. И они все про тебя знают.

— От тебя.

— Ага, — старый товарищ мелко, быстро покивал потной головой. — От меня.

Знаев протянул руку, взял портфель гостя, открыл, диктофона не увидел, грубо сбросил на пол.

— И про что же именно они знают?

— Про газовые деньги с Украины.

— И все?

— А этого мало?

— Идиот. Это было давно.

— Не так уж и давно. Три года назад. Срок давности еще не вышел.

Банкир поразмышлял и возразил:

— Сделка завершена. Контракт официально расторгнут. В соответствии с законом. Знание закона освобождает от ответственности.

— Вот и скажешь им это сам.

Пьяный, мокрый от пота, бывший старый товарищ смотрел в пол и ждал. Чего ждет? — подумал Знаев. — Крика? Угроз? Удара кулаком в ухо? Выстрела в глаз?

— Я думал, ты умнее, — сказал он. — Я думал, ты понимаешь, что с такими людоедами, как эти твои менты, нельзя вступать в длительные отношения. Таким лучше сразу дать тысяч сто, долларов. Как ты мне сейчас дал: мелкими купюрами. Чтоб у них в глазах от счастья потемнело. А потом — на дно. Изобразить крах и трагедию. Вот, гражданин начальник, забирайте все, что есть, а я — банкрот. Уезжаю домой, в Ростов. Больше знать вас не хочу, и Москву вашу в гробу видал… Адьос, амигос.

Солодюк грустно улыбнулся. Он напоминал размоченный в воде сухарь.

— Сто штук… Откуда у меня сто штук? Я бедный.

— Бедный? — Знаев вытащил руки из карманов, подался вперед, и гость слегка вздрогнул (решил, наверное, что его все-таки будут бить). — А хули же ты такой бедный?? Это что, тебя извиняет?! Что за манера махать собственной бедностью, как флагом?! Двадцать лет живешь при капитализме — и до сих пор сопли размазываешь! Я бедный! Я слабый! Я не умею! Ты не бедный, Паша. Ты — дурак. Зачем ты принес эти деньги?

— Предлог для личной встречи.

— А зачем все рассказал?

— Я ж говорю — не выдержал. Прости, Знайка. Давай думать, что мы будем с этим делать.

— Что я буду делать, я придумаю без твоей помощи. А что будешь делать ты — это меня не касается. Уходи.

Солодюк быстрым движением схватил бутылку и сделал из горла несколько глотков.

— Я ужом извивался, Знайка. Я всех сдал. Всех. Кого можно было. И кого нельзя. Но про тебя — молчал. До самого последнего момента. Если б ты в пятницу выдал мне наличные, все бы обошлось. Я остался бы таким же гадом, для всех — но только не для тебя. Ты сам меня подтолкнул…

— То есть, виноват — я.

Гость зажмурился. Когда снова взглянул на банкира, его глаза излучали ненависть.

— Ты виноват! Я виноват! Мы все виноваты! Все хороши. У всех рыло в пуху. Пришли за мной, а не за тобой… Но могло быть и наоборот!

— Не ори, — приказал Знаев. — Ты им рассказал на словах? Или сразу в протокол?

— Двадцать листов надиктовал.

— Когда они придут?

— Они, может, уже пришли. Ты сидишь здесь — а в твоем банке, может, уже выемку делают.

— Не делают. Я бы знал.

— Значит, завтра придут. Или послезавтра. У тебя нет времени, совсем.

— На что у меня нет времени? — удивился банкир. — Да ты все перепутал, Паша! Ты решил, что я, Знайка, должен мчаться в офис, уничтожать документы и прятать вещественные доказательства?! Закрывать лавку и ударяться в бега?! Ныкаться в Лондоне? Ты за кого меня принимаешь? Я что, мелкий фраер? Что конкретно нужно от меня твоим ментам?

— Все. Твою голову, твою задницу, твои деньги, твой бизнес.

Знаев ощутил укол самолюбия и веско заметил:

— На такой случай у меня есть надежные друзья.

— Да, — опять мелко покивал Солодюк. — Только есть у меня подозрение, что твои надежные друзья с моими ментами каждый день по три раза перезваниваются…

— На чем основаны твои подозрения?

— Они сами намекали.

— Вот что. Бери бутылку и иди отсюда. Я больше никогда не хочу тебя видеть. И слышать.