Сладкий дикий рай - Хизер Грэм

Роберт чмокнул ее в лоб. Джесси вскочила, ласково обняла сестер и еще раз извинилась перед экономкой:

— Пожалуйста, не обижайтесь на меня. Ступайте спать.

Оставшись наконец-тоодна, Джесси больше не предавалась сомнениям и раздумьям. Она лежала, не смыкая глаз, без сна и вспоминала своего мужа. Она представляла себе его темные глаза, его высокую, стройную фигуру, излучавшую недюжинную силу и неотразимое мужское обаяние. Его нельзя было не уважать, не оказывать ему почтения. Ужасный сон стал очередным напоминанием о том, что Джейми не признает ничьей власти и всегда поступает по-своему. Он не побоялся отринуть правила приличия и предрассудки своего круга и взял ее в жены. Он вырвал ее из когтей нищеты и голода, увел от беспросветного тяжелого труда ради куска хлеба. И потребовал от нее если не любви, то хотя бы уважения к себе. Но с некоторых пор Джесси испытывала к Джейми нечто большее. Она могла злиться на него и спорить, но он не был ей противен — напротив, она желала Джейми, желала страстно, лихорадочно и не могла этого отрицать. Правда, ей недоставало отваги, чтобы задуматься над тем, как можно назвать это новое чувство, но она поклялась себе в ту ночь, что когда Камерон вернется, то встретит в ее лице преданную и покладистую жену.

На следующий день в гавани пришвартовался еще один корабль ее мужа. Это была «Госпожа Удача», и ее капитан, Роджер Стюарт, поспешил отыскать на берегу молодую хозяйку, потому как «Госпожа Удача» была доверху набита всевозможными подарками для леди Камерон. Джейми заказал в Англии подбитый куньим мехом шерстяной плащ на случай зимних холодов, а также целый ворох муфт. Грузчики сносили в дом несметное количество шелка, кружевных и парчовых тканей. Прибыли чайный сервиз из золоченого серебра, вазы и кувшины из Италии и Испании. Но самым чудесным подарком оказалось ожерелье из тончайшей филиграни, в которую были вправлены яркие крупные сапфиры в обрамлении мелких бриллиантов. Сестры с веселым смехом открывали одну коробку за другой. Все-таки Джейми относился к своей жене не так уж плохо. Может, хватит причитать по поводу дикости здешних мест и попытаться сжиться с ними? Может, это не так уж сложно? Тем паче что поселок разрастался и все больше походил на небольшой городок. Здесь уже работали две гончарные мастерские, и посуда выходила с каждым разом все красивее. А «Госпожа Удача» доставила еще одного кузнеца и искусного ткача.

Мистер и миссис Донегал открыли в округе Карлайл торговое заведение, чтобы каждый мог выставить на продажу свои изделия. Даже у бедолаги Джона Таннена дела пошли в гору — конечно, не без помощи сердобольной Молли, которая в последнее время гораздо больше времени проводила у Танненов, чем с Джесси.

И Тамсин теперь не походил на старого пропойцу. Он за собой, помолодел и больше не искал утешения в бутылке. Джесси сама удивилась, когда обнаружила, что он совсем не стар, и с удовольствием болтала с ним по вечерам. На заднем дворе их дома выстроили просторную конюшню, и, убирая денники, Тамсин без устали вспоминал все, чему когда-то учился в Оксфорде. Джесси поражалась, как много он знает. Однажды Тамсин догадался, что не дает покоя молодой хозяйке, и горячо поклялся, что скорее погибнет сам, но не позволит случиться ничему плохому, когда придет срок родов, — ведь недаром он когда-то слыл отменным врачом…

Да… все налаживалось: Тамсин обрел уверенность в себе и место в жизни, Молли скоро станет женой свободного преуспевающего человека. Малютка Маргарет хорошела не по дням, а по часам, и все эти большие и малые чудеса сотворила она, Джесси… благодаря щедрости Джейми. Мужа, заполонившего ее грезы, мужа, воспламенившего ее чувства.

Только теперь до Джесси дошло, что речь идет не просто о борьбе за жизнь. У нее появилась возможность стать счастливой.

Не отнимая ладони от того места, где должен был спать Джейми, она наконец-то заснула, умиротворенно улыбаясь.

Джейми со своим отрядом, включавшим и отца Стивена, подъезжал к палисаду ранним утром семнадцатого декабря. Первый пушистый снег неслышно падал на землю, и, несмотря на холод, следовало ожидать прекрасной погоды.

Всю дорогу Джейми боролся с усталостью и смутным беспокойством. Он чувствовал в поведении Опсканканока какую-то странность. Вождь сам пригласил — или вызвал — Камерона к себе в гости, он принимал его весьма радушно и без конца уверял в дружбе, а потом взял да и предложил отправиться домой. Нет, не в округ Карлайл — домой, то есть и Англию.

Джейми, чувствуя себя крайне неуютно с горсткой друзей среди сотен памунки, пообещал вождю обдумать его совет, «О не смог скрыть замешательства. Передавая индейцу трубку мира, он спросил:

— Но что мы найдем там, за океаном, если покинем эту землю? Опеканканок, англичане пришли сюда, чтобы остаться навсегда.

— Эта земля принадлежит поухатапам. Мой брат бился за то, чтобы племена подчинились порядку. Порядок остается.

Джейми снова щедро одарили вяленым мясом и кукурузой, а взамен Опеканканок получил целый мешок старых солдатских пуговиц с эмблемой Тюдоров. Вроде бы вождь остался доволен. И тем не менее Джейми грызла тревога. Он решил удвоить бдительность и ближайшие месяц.

Он и сам не подозревал, насколько сильно тревожится за судьбу округа, пока не выехал на опушку леса. Его взгляд жадно шарил по опустевшим полям, по палисаду, сурово ощетинившемуся пушками, развернутыми жерлами на запад. Из груди вырвался торжествующий вопль, немало порадовавший его спутников, и Камерон галопом понесся вперед, оставив отряд далеко позади. При его приближении ворота распахнулись настежь, и это снова вызвало у него радость: значит, часовые исправно несут службу и следят за всеми, кто подъезжает к поселку.

Было слишком рано, и по пути к дому Джейми почти никого не встретил. Однако Тамсин был уже на йогах — зевал во весь рот, он принял у хозяина лошадь.

— Как чувствует себя моя жена? — осведомился Джейми.

— Леди чувствует себя превосходно, лорд Камерон, — с улыбкой отвечал Тамсин. — Расцветает на глазах.

Джейми счастливо засмеялся и поспешил в дом, на ходу стаскивая перчатки. Но на пороге замер в нерешительности.

Он с трудом отделался от мыслей об их ссоре при прощании, не дававших ему ни минуты покоя в первые дни после отъезда. Он знал, что был не прав, что несправедливо упрекал ее Робертом Максвеллом. Да, Роберт имеет недостатки, но он верный друг — Джейми знал его прекрасно. Ну а Джесси…

Жена никогда не лгала ему. Она не скрывала правду о своих чувствах, даже когда шла под венец, и все же ни разу не дала Джейми повода заподозрить се в неверности.

И он снова повторял, что виноваты его проклятый, несносный норов и жгучая ревность, что раздирала его сердце — и чресла — всякий раз, когда Джесси улыбалась кому-то другому. И что толку оправдываться, объясняя все своей любовью к ней, — ведь чувства приходилось скрывать. Уязвленное сердце всегда легко поддается гневу. И ему все чаще казалось, что Джесси вообще лишена сердца, а значит, ему, как человеку мудрому, следует отгородиться от ее чар непроницаемым барьером. Пусть у него чересчур пылкий нрав, у него есть также и чувство собственного достоинства, и он никогда не позволит сердечной слабости или физической страсти затмить ясность мысли. Несмотря на выходки этой вертихвостки, он был и останется хозяином в своем доме, и, даже если ей не дано полюбить Джейми, она будет вынуждена ему повиноваться.