Тяжелые времена - Хиллари Клинтон

— Вот посмотрите: мы можем либо спорить о прошлом (что всегда интересно делать, но изменить мы уже не можем ничего), либо решать, как мы собираемся создавать другое, лучшее будущее. И я голосую за то, чтобы мы создавали другое будущее.

Я не была уверена в том, что убедила его, но к завершению нашей встречи, как мне показалось, негативно настроенные участники выпустили пар, по крайней мере хотя бы немного.

После того как я завершила общение с журналистами, пришло время для встреч и обеда с президентом Зардари. Именно тогда, в спокойной обстановке, прежде чем мы прошли в зал для официального обеда в президентском дворце, он и показал мне и Челси фотографию с Беназир и своими детьми четырнадцатилетней давности.

На следующий день я вылетела в Лахор, древний город с изумительной архитектурой времен империи Моголов. Когда мы въезжали в город, вдоль улиц выстроились тысячи полицейских. Были видны приветственные баннеры, однако можно было заметить и толпы молодых людей, которые держали плакаты «Хиллари, возвращайся домой» и «Удары беспилотников — это терроризм».

На встрече со студентами университета мне задали множество вопросов следующего плана: «Почему Америка всегда поддерживает Индию, а не Пакистан? Что может сделать Америка, чтобы помочь справиться с нехваткой электроэнергии и низким уровнем образования в Пакистане, и почему, опять-таки, решение конгресса США о предоставлении пакета помощи Пакистану сопровождается таким количеством всяких условий? Почему пакистанские студенты, находящиеся по программе обмена в США, стереотипно воспринимаются как террористы? Как мы можем доверять Америке, когда вы так много раз раньше подводили нас?»

Я попыталась дать полные и уважительные ответы. Наряду с этим я отметила: «Трудно двигаться вперед, если мы будем постоянно смотреть в зеркало заднего вида». Настроение в зале было угрюмым, словно у несправедливо обиженных людей. Был лишь минимум той положительной энергии, которую я отмечала при общении в других университетах разных стран мира.

Тогда поднялась одна молодая женщина. Она была студентом-медиком и членом организации «Семена мира», которая была призвана объединять молодежь (несмотря на культурные различия и политические разногласия) и которую я длительное время поддерживала. Она великодушно поблагодарила меня за то, что я являлась примером для вдохновения для молодых женщин во всем мире. Затем она обратилась к вызывавшему острые споры вопросу об использовании беспилотных летательных аппаратов. Она отметила, что сопутствующим результатом являются потери среди пакистанских гражданских лиц, и спросила:

— Если эти удары настолько важны, то почему бы Соединенным Штатам просто не поделиться необходимой технологией и разведывательными данными с вооруженными силами Пакистана и не предоставить им возможность решать эту задачу?

Я была слегка озадачена такой постановкой вопроса. Однако, глядя на нее, я вспомнила свои студенческие времена, когда я весьма решительно задавала вопросы различным авторитетным лицам. Молодые люди зачастую бесстрашно произносят вслух то, о чем остальные только думают, опасаясь обнародовать свои мысли. Если бы я родилась в Пакистане, кто знает, возможно, я бы сейчас была на ее месте.

— Не буду конкретно рассматривать этот вопрос, — ответила я, помня о границах той информации о беспилотниках, в пределах которых я должна была на тот момент держаться на законных основаниях, — но в целом позвольте мне напомнить, что сейчас идет война. И, к счастью, вооруженные силы Пакистана предпринимают весьма профессиональные и успешные усилия. Надеюсь, что поддержка, которую предоставляют США, и мужество пакистанских военных принесут конкретные результаты. К сожалению, всегда найдутся те, кто стремится внушить страх, но рано или поздно они могут быть устранены, а могут и быть удержаны от своих действий, если общество резко воспротивится их деятельности. Поэтому я считаю, что война, которую сейчас ведет ваше правительство и ваши вооруженные силы, крайне важна для будущего Пакистана и мы намерены продолжать оказывать помощь пакистанскому правительству и пакистанским вооруженным силам для того, чтобы они добились успеха в этой войне.

Сомневаюсь, что мой ответ ее удовлетворил. Я действительно не могла сказать то, о чем думала: «Да, пакистанцы платят высокую цену в этой борьбе против экстремизма, как гражданские лица, так и военнослужащие. Нельзя забывать об этих жертвах. И, к счастью, пакистанская армия наконец выдвинулась в некоторые нестабильные районы, такие как долина Сват. Однако слишком многие руководители пакистанских вооруженных сил и спецслужб одержимы идеей о необходимости противостоять Индии и либо закрывают глаза на проблемы с движением „Талибан“ и другими террористическими структурами, либо, что еще хуже, оказывают им помощь и содействие в их преступной деятельности. Организация „Аль-каида“ действует с пакистанской территории и остается безнаказанной. Поэтому пакистанцам предстоит сделать трудный выбор и решить, в какой стране они хотели бы жить и что они были бы готовы предпринять, чтобы обеспечить ее безопасность».

Я ответила на все вопросы, на которые могла. И даже если участникам встречи не понравилось то, что я должна была сказать, я хотела быть уверенной в том, что все они поняли: Америка была готова выслушать их и отреагировать на высказанную ими озабоченность.

Следующим мероприятием была очередная встреча с местными журналистами, и я в очередной раз играла роль мальчика для битья. Мне задавали все те же вопросы по поводу отсутствия у Америки уважения к суверенитету Пакистана, и я честно и уважительно, как могла, отвечала на них. Как это было охарактеризовано в средствах массовой информации, я «проявила себя скорее не как дипломат, а как консультант по брачно-семейным отношениям». Я напомнила своим собеседникам, что доверие и уважение — это улица с двусторонним движением. Я была готова дать честную оценку результатам деятельности США в регионе и взять на себя ответственность за последствия наших действий. Я, например, согласилась с тем, что Соединенные Штаты слишком быстро ушли из Афганистана после вывода оттуда советских войск в 1989 году. Пакистанцы также должны взять на себя ответственность и направить в адрес своих руководителей ту же критику, которую они направляют в наш адрес.

— Как мне представляется, это неправильно — избегать говорить правду при обсуждении сложных вопросов, потому что это никому не идет на пользу, — сказала я.

Ответив на вопрос о том, почему мы заставляли Пакистан участвовать в войне, организованной Соединенными Штатами, без достаточной помощи, я обвела взглядом журналистов, многие из которых излишне поспешно обвиняли США во всех своих бедах, и сказала:

— Позвольте мне спросить вас кое о чем. «Аль-каида» укрывается в Пакистане с 2002 года. Мне трудно поверить, что никто в вашем правительстве не знает, где прячутся террористы и что с ними при желании нельзя было бы покончить… Весь мир заинтересован в том, чтобы схватить и ликвидировать идейных вдохновителей этого террористического синдиката, а они, насколько нам известно, находятся в Пакистане.

На мгновение в зале наступила полная тишина. Я только что сказала то, что каждый правительственный чиновник США считал правдой, но никогда не произносил этого вслух. Бен Ладен и его ближайшие помощники, по всей вероятности, скрывались в Пакистане. И кто-то должен был знать, где именно. В тот вечер мое заявление было бесчисленное количество раз повторено по пакистанскому телевидению, и правительственные чиновники в Исламабаде поспешили опровергнуть то, что они знали хоть что-нибудь. В Вашингтоне Роберту Гиббсу, пресс-секретарю Белого дома, задали вопрос: