Помощница для тёмного властелина - Альма Либрем

- Значит, - задумчиво протянул Фабиано, - она кому-то это разболтала… И этот кто-то таким образом решил избавиться от тебя.

Но я придерживалась совершенно иного мнения.

- Увы, но это не так, - спокойно возразила я. – Боюсь, что… - говорить это было не слишком приятно, но мне пришлось. – Боюсь, что матушка Дериза действительно старательно держала язык за зубами. Более того, она никого постороннего не подпустила к зелью.

- Но тогда как туда попал яд?

- Всё просто, - я скорбно покачала головой. – Яд туда добавила матушка Дериза. Лично.

Ленард аж закашлялся от такого моего умозаключения.

- Да быть такого не может! – воскликнул он.

Я только вздохнула.

- Увы. Она повар. Наверняка она прекрасно знает, как и что взаимодействует с какими компонентами.  К тому же, гномы имеют дело с рудами, с драгоценностями. В этом производстве всегда достаточно ядовитых веществ. У матушки Деризы была возможность. И мотив, к сожалению, у неё тоже был. Как это ни прискорбно, боюсь, я права…

- Я до последнего надеялся, что это жестокая ошибка, - признался Ленард.

За ночь он немного пришел в себя и уже немного набрался сил. Действие яда отступило, а моя кровь придала ему энергии.

Рана на моей руке стараниями Алиции практически затянулась. Эльфийка сказала, что умением исцелять она овладела уже достаточно давно – но, боясь отца, так никому в этом и не призналась. А когда увидела реакцию на одаренность Фабиано, поняла, что, если вдруг расскажет о своей силе, несомненно, очень полезной, то окажется в том же положении.

Потому молчала. Сейчас уже осознала, что зря пыталась завоевать отцовскую любовь, зря надеялась на его понимание, но слепое сердце любящей дочери так долго отказывалось принимать жестокую правду, что теперь особенно болезненно переносило утрату.

Единственным, кто после вчерашнего отравления не потерял все силы, был Фабиано. Именно он и отправился к матушке Деризе. Ленард сказал, что, учитывая воинский опыт эльфа, это для него не настолько серьезная задача, но Алиция всё равно сидела как на иголках, пока Фабиано не вернулся, живой и невредимый, и не сообщил, что сопроводил матушку Деризу в темницу.

В замке царила тишина. Слуги, воспользовавшись тем, что никому они сейчас не нужны, попросту спали. Мы с Ленардом тоже попытались вздремнуть, но, кажется, тщетно. Я то и дело садилась на кровати, ловила себя на мысли, что боюсь какого-то неведомого врага и даже не понимаю, реален ли он и может ли меня настигнуть.

Ленард же просыпался от приступов удушья. Алиция сказала, что через день-два все последствия отравления должны пройти, но пока лучше себя поберечь.

- Особенно плохо, что такое сделал близкий человек, - мрачно кивнула я. – От которого не ожидаешь подвоха…

Не скажу, что я считал матушку Деризу близкой, - отозвался Ленард. – Я ведь прибыл сюда совсем недавно. Вот если б Жерар такое сделал, то, конечно, я был бы в ужасе. Ведь мы друзья! А она… Просто неприятно. Яд – мерзкое, неприемлемое оружие. И последствия от него тоже не из лучших, как сама понимаешь. Потому, наверное, мне особенно гадко.

Он выбрался из кровати, бледный, уставший, но старавшийся держать себя в руках, и потянулся к одежде.

- Надо её допросить. Не самое приятное занятие. Тебе лучше будет остаться здесь.

- Ты что, собираешься её пытать?

Ленард повернулся ко мне и широко распахнул глаза, словно только что услышал воистину безумное предположение.

- Пытать?! Ты что! С чего ты взяла такую ерунду?

- Ну как же. Мне лучше остаться здесь, сам же сказал. Какая ещё может быть причина мне оставаться здесь, если ты не собираешься делать ничего особенно… Ужасающего?

Мой вопрос, кажется, ввел Ленарда в ступор. Он, стремительно одеваясь – мужчина так и не избавился от дурацкой привычки стараться спрятать от меня собственное тело как можно скорее, - внимательно смотрел на меня и всё ждал, когда я скажу, что только что пошутила.

Но я не шутила. Хоть матушка Дериза и не сделала мне ничего хорошего, я искренне рассчитывала на то, что после разговора с Ленардом она останется целой и невредимой. Жизненные ценности, привитые мне в родном мире, никак не хотели мириться с возможностью пыток и прочих жестокостей, допустимых здесь.

Ленард тяжело вздохнул.

- Если ты всё ещё считаешь меня чудовищем, то где-то в наших отношениях я допустил серьезную, непозволительную ошибку.

- Я не считаю тебя чудовищем, - мягко возразила я. – Я всего лишь хочу удостовериться в том, что ты не сделаешь этой женщине ничего плохого.

- Я собираюсь просто с ней поговорить. Возможно, я буду достаточно жестким в разговоре, - не стал отрицать такую возможность Ленард, - но я совершенно точно не собираюсь её убивать, душить, отрезать ей пальцы, или что ты там ещё подразумеваешь под пыткой. Я не хочу, чтобы ты там присутствовала, потому что она может попытаться тебя оскорбить.

В такой возможности я даже не сомневалась. Матушка Дериза явно не пылала ко мне огромной любовью, и что-то мне подсказывало, что какой-то из её ответов может показаться мне достаточно жестоким. Но это всё равно не значило, что я готова спрятаться в кустах и оттуда смирно наблюдать за тем, как какие-то гномихи травят близких мне людей!

- Ленард, я не настолько впечатлительная, - отметила я. – Кажется, мы с тобой об этом уже говорили. Мы потому я хочу присутствовать на допросе матушки Деризы и хочу услышать всё то, что она тебе скажет. Может быть, я смогу понять что-то, что не уловишь ты или Фабиано. Я понимаю, что вы военные, что вы профессионалы и так далее! Но каковы гарантии, что ваш профессионализм не даст сбой в какой-то момент? Эта гномиха уже тебя едва не убила! И чем ближе свеженький донор, на которого у тебя нет аллергии, будет находиться, тем меньше шансов, что ситуация повторится!

Мои здравые аргументы Ленарду не понравились. Он тяжело вздохнул, посмотрел на меня так осуждающе, словно совершенно не понимал, каким чудесным образом я надеюсь его переубедить, а потом нерешительно промолвил:

- Хорошо, но ты будешь просто присутствовать. Не будешь вмешиваться, ладно?

- Разумеется! – пылко пообещала я, хотя, если честно, сомневалась, что мне действительно удастся сдержать данное Ленарду слово.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍