Гонка за врагом. Сталин, Трумэн и капитуляция Японии - Цуёси Хасэгава

хотя нам точно не известно, когда именно это было сделано. Однако после того, как американцы обзавелись атомной бомбой и Трумэн обвел Сталина вокруг пальца с Потсдамской декларацией, советский лидер решил ускорить подготовку к войне. Судя по всему, еще находясь в Потсдаме, он приказал маршалу Василевскому начать операцию на один или два дня раньше запланированной даты[303].

30 июля, через день после того, как Трумэн не дал Сталину поставить подпись под Потсдамской декларацией, кремлевский вождь назначил Василевского главнокомандующим советскими войсками на Дальнем Востоке с 1 августа. 2 августа Ставкой было отдано распоряжение о формировании трех фронтов: Первого Дальневосточного под командованием маршала К. А. Мерецкова, Второго Дальневосточного под командованием генерала армии М. А. Пуркаева и Забайкальского под командованием маршала Р. Я. Малиновского. Завеса секретности, за которой Сталин готовился к войне с Японией, была сброшена, и устрашающая советская военная машина была приведена в движение[304].

3 августа начальник штаба Главного командования советских войск на Дальнем Востоке генерал-полковник С. П. Иванов и генерал-полковник Васильев (псевдоним Василевского) послали Сталину и Антонову важный отчет. Василевский и Иванов утверждали, что 39-я и 53-я армии Забайкальского фронта выдвигаются в намеченные районы сосредоточения в 50–60 км от границы, но с момента получения команды до начала фактических действий им понадобится от трех до пяти суток. Что касается Первого и Второго Дальневосточных фронтов, то они должны были начать боевые действия «в один день и час» с войсками Забайкальского фронта, «чтобы, использовав внезапность начала войны, захватом интересующих нас объектов улучшить свое исходное положение для начала основных операций». Далее они писали: «Независимо от этого окончательная готовность войск обоих фронтов установлена 5.08.45 г.». Поскольку в Приморье шли непрерывные дожди, состояние дорог и аэродромов ухудшилось, а улучшение погоды ожидалось между 6 и 10 августа. В донесении было сказано, что Тихоокеанский флот будет приведен в полную боевую готовность 5-7-го числа. Также там говорилось, что, по данным разведки, японцы увеличили количество пехотных дивизий и самолетов в Маньчжурии и Корее. Судя по этому донесению, Иванов и Василевский считали, что лучше всего будет начать боевые действия 9 или 10 августа – за один или два дня до запланированной даты.

В конце телеграммы они просили Ставку не позднее 5 августа дать «окончательное указание по срокам начала действий для двух основных направлений, а также и по остальным вопросам, и главным образом по вопросам политического и дипломатического порядка, связанным с этим»[305].

Это донесение проливает свет на два очень важных обстоятельства. Во-первых, очевидно, что оно является ответом на поступившее до того указание Сталина начать наступление на один или два дня ранее запланированной даты нападения (11 августа). Поскольку этот отчет был послан 3 августа, приказ Сталина точно был отдан до того: скорее всего, еще из Потсдама до отъезда генералиссимуса в Москву 2-го числа. Нет сомнений, что Сталин решил передвинуть начало военной операции на более раннюю дату в связи с действиями американцев, которые он воспринял как попытку добиться от Японии капитуляции до вступления в войну Советского Союза. На это явно указывают слова Василевского, в которых «сроки начала действий» увязываются с «вопросами политического и дипломатического порядка».

Во-вторых, хотя боевые действия должны были начаться 9 или 10 августа, точная дата пока еще не была выбрана. Видимо, где-то между 3 и 7 августа Сталин решил, что наступление начнется 11 августа в полночь по забайкальскому времени (6 вечера 10 августа по Москве)[306].

Сталин вернулся в Москву вечером 5 августа. Судя по его журналу посещений за этот день, сразу же после возвращения в Кремль он с головой погрузился в работу. Сталин встретился с несколькими из своих ближайших помощников, в частности с наркомом иностранных дел Молотовым, заместителем Молотова А. Я. Вышинским, главой НКВД Л. П. Берией, наркомом ВМФ Н. Г. Кузнецовым и наркомом внешней торговли А. И. Микояном, отвечавшим за ленд-лиз. Не вызывает сомнений, что по крайней мере часть этого совещания была посвящена войне на Дальнем Востоке. Также логично предположить, что Сталин постоянно находился на связи с Антоновым, скорее всего по «вертушке»[307]. Советская военная машина набрала полный ход. Сталин очень спешил.

США сбрасывают атомную бомбу на Хиросиму

«Малыш» был готов к бомбардировке уже 31 июля, но тайфун в Японии отложил время проведения операции. Тем временем были разработаны планы полетов бомбардировщиков. В миссии должны были принять участие семь самолетов: трем Б-29 надлежало вылететь к Хиросиме, Кокуре и Нагасаки для наблюдения за погодой; один самолет нес атомную бомбу; еще два должны были сопровождать основной бомбардировщик к цели: на одном должны были лететь ученые, на другом – фотографы; и еще одному Б-29 предстояло отправиться на Иводзиму и принять на борт бомбу, если у основного бомбардировщика возникнут какие-то неисправности. 4 августа полковник Пол Тиббетс провел совещание с участием экипажей бомбардировщиков Б-29, впервые сообщив летчикам о том, что им предстоит сбросить атомные бомбы на Хиросиму, Кокуру или Нагасаки. Капитан Уильям С. Парсонс из ВМС США, отвечавший за сборку первой атомной бомбы, показал экипажам самолетов фильм о взрыве ядерного устройства в Аламогордо. Один из присутствовавших на этом совещании летчиков, Эйб Спитцер, который тайно протоколировал происходящее, сделал такую запись: «Это похоже на какой-то странный сон, приснившийся человеку со слишком живым воображением»[308].

23. «Малыш», атомная бомба, сброшенная на Хиросиму 6 августа 1945 года. Диаметр 700 миллиметров, длина 3000 миллиметров, вес 4400 килограммов. Национальное управление архивов и документации

На следующий день, 5 августа, синоптики предсказали улучшение погодных условий. В 14:00 Кертис Лемэй, начальник штаба 21-й группы бомбардировщиков в Гуаме, «официально подтвердил, что миссия назначена на 6 августа». В тот же день «Малыш» был загружен на борт самолета Б-29, который Тиббетс назвал «Энолой Гэй» в честь своей матери. К обеду все приготовления были завершены.

В полночь Тиббетс провел последний инструктаж перед вылетом. Протестантский капеллан прочел торопливо написанную на обратной стороне конверта молитву, попросив: «Отец Всемогущий, будь с теми, кто отважился вознестись в Твои Небеса и пойти войной на наших врагов». После предполетного завтрака и группового фото на фоне бомбардировщика экипаж «Энолы Гэй» занял свои места в самолете. В 2:45 ночи (11:45 5 августа по вашингтонскому времени) «Энола Гэй» поднялась в воздух; вслед за ней с интервалом в две минуты взлетели самолеты с наблюдателями. В 8:15 утра по японскому стандартному времени «Малыш» был сброшен на Хиросиму.