Сценарии американского кино - Валентина Сергеевна Колодяжная

озноб. Эй, няня!.. Пять лет назад он написал мне из своей резиденции, там, на юге... (Задумавшись.) Вы знаете... Шангри-ла? Эльдорадо? (Пауза.) Слоппи Джо? Как называлось это место?.. Ах да, Ксанаду. А я ведь с самого начала знал, как оно называется... Вы это, наверное, поняли?

Томпсон. Да.

Лилэнд. Понять меня, пожалуй, не так уж трудно. Как бы там ни было, я не ответил на его письмо... Может быть, я должен был ответить. В последние годы он был там, наверное, очень одинок. Он так и не достроил свой замок после того, как она ушла от него... так и не закончил его. Он никогда ничего не заканчивал. Конечно, он создал этот замок для нее.

Томпсон. Наверное, он любил ее.

Лилэнд. Не знаю... Он разочаровался в мире. Поэтому и создал свой собственный мир... Абсолютную монархию... Во всяком случае, это было нечто большее, чем оперный театр... (Зовет.) Няня! (Понижая голос.) Послушайте, молодой человек, могу я попросить вас об одном одолжении?

Томпсон. Конечно.

Лилэнд. На обратном пути вы не могли бы зайти в табачную лавку и послать мне парочку сигар?

Томпсон. Хорошо, мистер Лилэнд!.. С удовольствием.

Лилэнд. Эй, няня!

Подходит няня, становится позади него.

Няня. Что, мистер Лилэнд?

Лилэнд. Теперь я могу сойти вниз... Знаете, когда я был молодым, мне казалось, что все няни хорошенькие. Теперь не нахожу этого... совсем наоборот...

Няня. Разрешите взять вас под руку, мистер Лилэнд.

Лилэнд (раздраженно). Ну ладно, ладно... Не забудете о сигарах? И попросите завернуть их так, чтобы они выглядели как зубная паста или что-нибудь в этом роде... иначе их мне не передадут. Этот молодой доктор, о котором я вам говорил, вбил себе в голову, что он может продлить мне жизнь...

1940 год.

Раннее утро. Кабаре «Эль-Ранчо» в Атлантик Сити.

Неоновая реклама на крыше: «Эль-Ранчо. Дважды за вечер выступает Сьюзен Александер Кейн».

От огней рекламы камера панорамирует до стеклянной крыши, через которую мы видим Сьюзен за ее обычным столиком. Напротив сидит Томпсон. Доносятся слабые звуки пианино.

Кабаре.

Друг против друга сидят Сьюзен и Томпсон. В другом конце комнаты кто-то играет на пианино. Кабаре почти пусто. Сьюзен трезвая.

Томпсон. Мне хочется, чтобы вы рассказали все, что придет вам в голову... о себе и о мистере Кейне.

Сьюзен. Может быть, вы и не захотите слушать все, что мне придет в голову рассказать о себе и о мистере Чарли Кейне. (Залпом выпивает бокал.) Знаете... может быть, я не должна была петь тогда... первый раз, для Чарли. Ха!.. После того я много пела. Начать с того, что пела с учителями пения, которые брали по сто долларов за час... Учителя-то получали свой гонорар, а я ничего не имела от этого.

Томпсон. Но, может быть, вы все-таки получили что-нибудь?

Сьюзен. Что вы хотите сказать?

Томпсон не отвечает.

Сьюзен. Ничего я не получила... только уроки музыки — и ничего, кроме них.

Томпсон. Он женился на вас?

Сьюзен. Он никогда даже не упоминал о женитьбе, пока все это о нас не появилось в газетах... и пока он не провалился на выборах... Эта Нортон тогда развелась с ним... Почему вы улыбаетесь? Говорю вам, что его в самом деле интересовал мой голос. (Резко.) Как вы думаете, зачем он построил этот оперный театр? Я этого не хотела. Я не хотела петь. Это была его идея... всегда все было так, как хотелось ему, всегда, кроме одного раза, когда я ушла от него.

1913 год.

День. Гостиная в нью-йоркском доме Кейна.

У рояля стоит и поет Сьюзен. Матисти, ее учитель пения, аккомпанирует. Кейн сидит рядом. Матисти внезапно останавливается...

Матисти. Невозможно! Невозможно!

Кейн. В ваши обязанности не входит выражать миссис Кейн ваше мнение по поводу ее талантов. Вы должны ставить ей голос. И ничего больше.

Матисти (весь в поту). Но это же невозможно. Я буду посмешищем в глазах всего музыкального мира! Люди скажут...

Кейн. Если вас интересует, что о вас скажут, синьор Матисти, я могу вас немного просветить на этот счет. Возьмем, например, газеты. Газетам я диктую их точку зрения, синьор Матисти, потому что я хозяин восьми газет на территории от Нью-Йорка до Сан-Франциско. (Сьюзен.) Все хорошо, дорогая. Синьор Матисти послушается здравого смысла... Не так ли, маэстро?

Матисти. Мистер Кейн, как я могу убедить вас...

Кейн. Вам это не удастся.

Молчание. Матисти снова встает.

Кейн. Я знал, что вы согласитесь со мной.

1914 год.

Чикагский оперный театр. Вечер премьеры. Занавес опущен. Установлены декорации. Из зала слышатся аплодисменты. Вступает оркестр. Сцена пустеет.

На сцене одна Сьюзен. Занавес поднимается. Сьюзен начинает петь. Она стоит рядом с будкой суфлера. Мы видим его встревоженное лицо. Испуганный дирижер в оркестре.

Крупно — лицо Кейна... Он сидит среди публики... слушает. Мелодия оркестра затихает. Внезапно раздается иронический голос.

Голос. Действительно патетично...

В бравурной мелодии тонет окончание фразы. Но сотни людей уже слышали ее, так же как и Кейн. То там, то здесь в зале раздаются смешки. Постепенно они становятся громче.

Быстрая смена кадров. Крупно — растерянное лицо поющей Сьюзен. Крупно — напряженное лицо Кейна.

В зале три тысячи зрителей, но аплодисментов почти не слышно. Это производит удручающее впечатление.

Кейн продолжает смотреть на сцену.

Внезапный взрыв аплодисментов. Аплодирует небольшая группа сидящих рядом с Кейном.

Камера отъезжает, и мы видим Бернштейна, Хиллмэна и других приближенных Кейна... Спектакль окончен...

Занавес опускается. Аплодисменты быстро смолкают. Никто не выходит раскланиваться.

Крупно — Кейн. Он тяжело дышит. Вдруг начинает яростно аплодировать.

Сцена.

Сьюзен выходит раскланиваться. Она едва идет.

В зале раздаются одинокие вежливые аплодисменты. Они еще больше подчеркивают удручающую атмосферу.

Крупно — Кейн. Не отрывая глаз от Сьюзен, он продолжает бешено аплодировать.

...Опять сцена. Сьюзен выходит за занавес. Огни на сцене гаснут и загораются в зрительном зале.

Крупно — Кейн. Он все еще яростно аплодирует.

1914 год.

День. Чикаго. Комната в отеле.

Посреди комнаты стоит Кейн. Сьюзен в халате сидит на полу. Вокруг нее разбросанные газеты.

Сьюзен. Не говори мне, что он твой друг. (Показывает на газету.) Друг не напишет такую статью... Во всяком случае, настоящий друг, насколько мне известно. Конечно, я не принадлежу к высшему классу, как ты, и я не ходила в шикарные школы...

Кейн. Довольно, Сьюзен.

Взглянув на Кейна, Сьюзен понимает, что с него действительно хватит.

Стук в дверь.

Сьюзен (кричит пронзительно). Войдите!

Входит мальчик-посыльный.

Посыльный.