Под чужим знаменем - Игорь Болгарин

Далее. В штабе красных стали регулярно появляться копии оперативных сводок. У нас здесь к ним допущен довольно широкий круг людей. Их читают работники оперативного отдела. Капитан Кольцов докладывает их командующему. Среди этих людей тоже надо искать… Кто же, кто? Впрочем, сейчас некогда заниматься предположениями, надеясь только на интуицию и опыт. Нужны изобличающие факты, вот в этом направлении и надо действовать.

Быстро набросав на листе бумаги несколько фамилий, Щукин уже без тени гнева проговорил:

– Садитесь, Виталий Семенович, и давайте помыслим логически. – И усмехнулся внутренне. Он знал, что именно в логике Осипов не силен и результатом его умственных построений могут явиться лишь посредственные – облегченные и банальные – варианты. Однако он преднамеренно сказал «логически» – ему было известно, что Осипов считал себя мастером именно в этой области.

– Вот список людей, среди которых нужно искать врага. – Щукин протянул капитану только что заполненный листок.

Осипов внимательно просмотрел список, ненадолго задерживаясь на каждой фамилии и произнося вслух.

– Волин? – Он вопросительно посмотрел на Щукина.

Тот лишь молча кивнул. И снова погрузился в раздумье. Волин… Щукин в прошлом знал его. Знал и ценил. Поэтому и взял к себе в контрразведку. Все это так. Но не мог сказать решительно, как о том же Осипове: «Отпадает». Да, он знал Волина. В прошлом это был способный и абсолютно надежный жандармский офицер. Но где был Волин последние два года?

То, что рассказал он сам, пока невозможно проверить. Да, он был убежденным врагом большевиков. Но убеждения людей легко меняются, когда этой ценой им предлагают купить жизнь.

Но если Волин?.. Значит, именно он, Щукин, ввел в штаб предателя. Сама мысль об этом невыносима, но он не имел права ее отбрасывать, он должен был проверить Волина с той же тщательностью, что и других подозреваемых, какой бы удар по его самолюбию ни нанесли результаты этой проверки. Да и время ли думать о самолюбии сейчас, когда может рухнуть многое. Когда где-то рядом живет, ходит, действует враг.

И как бы подводя итог своим раздумьям, Щукин спросил:

– Итак, ваши предположения, Виталий Семенович?

– Задачка, – задумчиво сказал Осипов. – В математике такие уравнения считаются неразрешимыми. – И он искоса посмотрел на своего начальника.

– Ну почему же! Решение есть! – Щукин несколько мгновений молчал, наслаждаясь впечатлением, произведенным на Осипова, затем добавил: – Если, конечно, хорошенько подумать и поискать не облегченных и не банальных вариантов!.. Дело Ленгорна помните?

– Что-то припоминаю… – Силясь вспомнить, Осипов прикрыл глаза, наморщил лоб. – Связано с Брусиловским прорывом, кажется?

– Да. В штабе фронта находился германский агент, это мы знали наверняка. Но кто он?.. Чтобы выявить шпиона, перед наступлением было подготовлено несколько разных донесений. И с несколькими фельдъегерями отправили их в царскую ставку. Донесение, которое доставил флигель-адъютант царицы Ленгорн, стало известно германскому командованию.

Осипов с нескрываемым уважением посмотрел на Щукина. Он сразу же оценил перспективность предлагаемого варианта проверки:

– Но ведь примерно так можно выявить шпиона и у нас в штабе… Составим ложную оперативную сводку и…

– Нет, – охладил пыл Осипова полковник. – Тут нужно сочинить что-то похитрее, позаковыристей, что ли… Подумайте, словом! И не медлите с исполнением – нет у нас на это ни времени, ни права!

* * *

Размышляя о ходе летне-осенней военной кампании, Ковалевский уже давно пришел к выводу, что, прежде чем наступать на Москву, нужно обязательно взять Киев. Это обеспечит левый фланг наступления и высвободит целую дивизию. Кроме того, взятие Киева окажет благоприятное моральное воздействие на солдат и офицеров, а также заставит союзников больше считаться с Добровольческой армией. Пользуясь этим, можно попросить у них дополнительной помощи. Ковалевский рассчитывал выпросить у союзников танки. Участие такой невиданной доселе в России техники, как танки, могло во многом решить исход кампании.

Бормоча себе под нос какую-то мелодию, Ковалевский стоял с карандашом и циркулем в руках возле тщательно помеченной кружками и флажками карты. Его сосредоточенный взгляд блуждал над голубой извилистой лентой Днепра, над днепровскими плавнями, плесами и болотами. Иногда циркуль делал несколько шагов по карте и снова застывал на одной ноге, как цапля…

Ах, если бы сейчас у него были танки, Киев был бы взят! Никто еще не мог устоять перед танками. Но их нет, и союзники пока не дали положительного ответа. Они выжидают…

Карандаш Ковалевского нарисовал на карте подкову. Застыл на несколько мгновений и пририсовал к подкове стрелку, острие которой было направлено на большой темный кружок с надписью: «Киев».

– Вызывали, Владимир Зенонович? – вырос на пороге кабинета командующего Кольцов.

– Павел Андреевич, подготовьте письмо Деникину, – попросил адъютанта Ковалевский, не отрывая взгляда от циркуля. – Мне известно, его вскоре посетят представители английской и французской военных миссий. Я хотел бы встретиться с ними лично по делу, Антону Ивановичу известному.

Кольцов, стоя на пороге, тут же записал просьбу командующего в блокнот и снова вытянулся, ожидая последующих распоряжений.

– Зашифруйте и сегодня же отправьте! – добавил Ковалевский и снова уставился в карту.

Подготовив письмо, Кольцов по гулким коридорам штаба направился в шифровальный отдел. Здесь было шумно. Неистово стучали ключи телеграфных аппаратов. Из-под рук телеграфистов ползли, свиваясь, как стружки, ленты телеграмм, донесений и записок.

У широких окон за несколькими столами работали неутомимые шифровальщики – нижние чины под руководством прапорщика, который, увидев Кольцова, не спеша поднялся и замер возле стола.

Кольцов поздоровался и передал бланк.

– Зашифруйте и дайте в экспедицию на отправку!

– Будет исполнено, господин капитан! – еще сильнее вытянулся прапорщик, и сразу стало видно, что мундир на нем висит мешком и что сам он уже пожилой человек.

Открылась дверь, и в комнату вошел Осипов, в руках в него дымила толстая сигара. Увидев Кольцова, он радушно направился к нему:

– А, капитан! Здравствуйте!

– Здравия желаю, – сухо отозвался Кольцов и отвернулся.

– Не желаете ли настоящую «гавану»? – Осипов положил на край стола бумаги, которые принес с собой, и неторопливо полез в карман за коробкой. – Вот. Рекомендую, весьма отменные… Предлагаю, так сказать, трубку мира…

– Не понимаю вас…

– Ах, Павел Андреевич… Иногда такая чушь лезет в голову – от переутомления, что ли. Пришла ко мне дама, ну, просить за одного арестованного. И как это мне пришло на ум… Дай, думаю, проверю железную выдержку капитана, о которой столько говорят.