Воеводы Ивана Грозного - Дмитрий Володихин

Князь Михаил-Салнук Темрюкович Черкасский, крещеный кабардинский царевич, приходился Ивану IV ближайшей родней: он был братом его второй жены Марии-Кученей Темрюковны Черкасской. Свадьба состоялась в августе 1561 г. Но Салнук прибыл в Москву с просьбой о помощи против наседающих соседей гораздо раньше — осенью 1558 г., тогда же и крестился, приняв имя Михаил[378]. Служебная карьера Михаила Темрюковича первое время не приносила ему высоких должностей. В полоцком походе 1562–1563 гг. князь Черкасский расписан всего лишь рындой «с большим саадаком»[379]. Зато после взятия города он получает от царя весьма почетное задание. Его отправляют в Москву в качестве главного из вестников победы. Царь велел кн. М.Т. Черкасскому доставить грамоты «…ко отцу своему и богомольцу к Макарию митрополиту всеа Руси и ко царице и великой княгине Марие и к детем своим ко царевичу Ивану и ко царевичу Федору и к брату своему ко князю Юрью Васильевичи)»[380]. Для каждого из адресатов он везет особый наказ. Кроме того, по дороге к Москве князь Черкасский должен сообщать государево распоряжение священникам: «Пети молебны со звоном, что Бог милосердие свое показал царю и великому князю, вотчину его город Полтеск со всем в руки ему дал…» Такая служба — знак большого доверия со стороны царя. Недаром два других гонца, отправленных с добрыми вестями к иным адресатам — Ф.А. Басманов и М.А. Безнин, — впоследствии займут высокое положение в опричнине. Известно также, что Михаил Темрюкович имел в Москве собственный двор, сгоревший во время апрельского пожара 1564 г.; ему также достался в удел Гороховец (1568)[381]. В опричнине кн. М.Т. Черкасский поднялся до необычайных высот. Более того, Генрих Штаден связывает сам факт учреждения опричнины с советами, поданными Ивану IV сестрой Михаила Темрюковича, царицей Марией[382]. Это согласуется со свидетельством Пискаревского летописца об аналогичных советах, поданных царю В.М. Захарьиным-Юрьевым и А.Д. Басмановым: Михаил Темрюкович был женат на дочери В.М. Захарьина-Юрьева и мог выступать «одним фронтом» с сестрой и новой русской родней. С такими родственными связями совсем не удивительно, что карьера Михаила Темрюковича в опричнине вышла просто головокружительной. Во время осеннего похода 1567 г. его поставили первым дворовым воеводой (!); в весеннем походе под Вязьму 1568 г. он расписан первым воеводой большого полка, да и в Тарусском разряде осени 1570 г. числится в той же должности[383]. Иными словами, князь Черкасский трижды побывал в опричных «главнокомандующих» и оставался на пике карьеры как минимум с осени 1567 по конец 1570 г. В опричных воеводах ходили и другие представители рода Черкасских: Иван и Борис Таатуковичи[384]. Их возвышение было связано с возвышением Марии Темрюковны и ее брата. Между тем, имея (предположительно) опыт боевых действий с татарами, который мог быть им получен еще на родине, Михаил Темрюкович вряд ли когда-либо возглавлял крупные самостоятельные полевые соединения. Иными словами, в роли крупного военачальника вновь оказался человек, не получивший для этого должной подготовки.

Осенью 1569 г. царица М.Т. Черкасская умерла. По разным версиям, это произошло то ли в результате какого-то бесчестия или опалы со стороны царя, то ли в результате отравления. В данном случае причина ее смерти не важна. Гораздо важнее другое: после ухода из жизни царицы Марии ее брат еще долгое время сохраняет высокий статус в опричнине. Как минимум год — судя по той же Тарусской разрядной записи. Позже начинается разлад между ним и Иваном IV, в частности, по приказу царя казнят вместе с сыном его жену, урожденную Захарьину-Юрьеву[385]. В.Б. Кобрин объясняет эту казнь опалами на Захарьиных-Юрьевых, связанных с Плещеевыми-Басмановыми, которые подверглись репрессиям в связи с новгородским «изменным делом», а Р.Г. Скрынников приводит и прямую связь семейства Захарьиных-Юрьевых с обвинениями по данному делу[386]. Но самого Михаила Темрюковича казнили (или же просто тайно убили) только в мае — июне 1571 г. Свидетельством очевидной государевой опалы на него является низведение с прежнего высшего поста в опричной военной иерархии на должность первого воеводы передового полка. Именно в такой должности его отправили в составе большой рати отражать набег Девлет-Гирея. Тогда же, в самом походе, либо сразу после него, Михаил Темрюкович и расстался с жизнью[387]. Различные исследователи — С.Б. Веселовский, Е.Н. Кушева, В.Б. Кобрин, А.А. Зимин, Р.Г. Скрынников, Б.Н. Флоря — связывают казнь кн. М.Т. Черкасского с изменой его кабардинской родни Ивану IV, или же, как минимум, с подозрением в измене либо опасением их ухода со службы[388]. Но причина смерти Михаила Темрюковича может быть проще и прозаичнее. После катастрофического прорыва Девлет-Гирея к Москве в мае 1571 г. Иван IV жаловался, что одной из причин поражения было отсутствие разведки и худо налаженная сторожевая служба. В частности, он говорил: «Передо мной пошло семь воевод со многими людьми, и они мне о татарском царе знать не дали»[389]. Очевидно, такая претензия относится к служебным обязанностям воевод передового и сторожевого полков. Кто был тогда их командирами? Кн. М.Т. Черкасский, кн. В.И. Темкин-Ростовский, кн. Д.И. Хворостинин, кн. П.Т. Шейдяков, боярин В.П. Яковлев и кн. В.А. Сицкий. Трое из них — В.П. Яковлев, князья Черкасский и Темкин-Ростовский — были тогда казнены, причем Яковлев и Черкасский стоят в синодике казненных рядом[390]. Из числа прочих кн. Д.И. Хворостинин временно потерял в служебном росте: если в этом походе он расписан третьим воеводой передового полка, то в следующем (1572) — третьим воеводой менее значительного сторожевого полка[391]. Вероятнее всего, речь идет об одном деле, и очень похоже на то, что всех названных наказали за майский разгром. В таком случае, смерть царского шурина оказалась расплатой за командирскую некомпетентность. Этот инцидент вскрыл брешь в самой системе комплектования командного состава опричнины: слишком многое зависело от интересов наиболее влиятельных придворных кланов и личного доверия Ивана IV. Соответственно, воеводский опыт и полководческий талант оказывались на втором плане. И вот — расплата.