Добрый волк - Александр Содерберг

– «Эко» и «Спан» прошлись по всей системе. Они зафиксировали кредитную карту Эдди при покупке билета на самолет до Хельсинки, – сообщил он.

Янссон продолжал читать.

– А потом? – спросил он.

– Увы… – вздохнул Леннартссон. – Дальше наши люди не продвинулись. Мы не можем отслеживать иностранные транзакции – пока, по крайней мере. Нужно подождать несколько дней.

Дверь приоткрылась, и в проеме показалась голова совершенно лысого мужчины.

– Томми, мы получили странные мейлы. Ты должен посмотреть это немедленно… Я все тебе переслал.

Дверь снова закрылась.

Янссон вошел в почту. Леннартссон замер у него за спиной и стал читать с монитора то, что Томми было слишком хорошо известно.

Неизвестный отправитель доказывал, что Томми Янссон – шантажист и убийца, лишивший жизни нескольких коллег.

– Что за черт… – Томми издал нервный смешок, поднялся.

Леннартссон попытался рассмеяться – не вышло.

– Черт… что за черт… – повторял Янссон.

– Чем только люди не занимаются, – усмехнулся его коллега, как будто рассылка подобных мейлов с некоторых пор стала массовым увлечением.

– Да, люди не всегда ведут себя умно, – согласился Томми.

Леннартссон покачал головой. Нависла пауза.

– Мне нужно ехать, – сказал Янссон.

– Да, конечно…

* * *

Томми повернул ключ зажигания и нажал на газ одновременно с тем, как автомобиль тронулся с места. Улицы были запружены. Мобильник звонил без умолку, и Янссон выбросил его в окно. Потом включил мигалку и сирену и во весь опор помчал домой.

Он поднялся на второй этаж по сосновой лестнице. Сменил брюки, рубашку, куртку… В гардеробе на верхней полке лежала дорожная сумка – Томми бросил ее на кровать и расстегнул «молнию». Деньги, одежда на несколько дней – все было на месте. Там же хранился албанский паспорт. Его справил для Янссона один албанец – владелец ночного клуба в Цинкенсдамме и сутенер по совместительству. Мужчина на фотографии в паспорте не носил усов, в отличие от Томми. Кроме того, у него были очки. Следователь пошел в ванную и состриг ножницами усы до чуть заметной полоски. А очки… Они тоже отыскались в сумке.

Томми посмотрел в зеркало на себя безусого. Давно он таким был – пожалуй, разве что в гимназии.

На письменном столе под лестницей полицейский взял альбом с семейными фотографиями и засунул его в сумку. Отнес все к машине, бросил на заднее сиденье.

Потом Янссон вернулся в дом, спустился в подвал и оглядел свой домашний кабинет. Конечно, все документы следовало бы отправить в шреддер… Но коллеги-полицейские уже в пути, и у Томми не было ни малейшего шанса успеть.

Он тяжело вздохнул. Снова поднялся по лестнице, в гараж. Две двадцатилитровые канистры бензина – нелегкая ноша. Одну Янссон оставил на кухне, другую отнес в подвал. Опорожнил всю канистру на стены, пол и шкафы с документами. Бензин чавкал под ногами.

В канистре оставалось несколько литров, когда Томми снова поднялся по лестнице. Там он опорожнил вторую канистру, но тоже не до конца, оставил несколько литров. Из них он продолжил бензиновую дорожку к воротам и остановился, вдыхая запах клемантисов, роз и… бензина. Где-то неподалеку залаяла собака, затрещала газонокосилка… Чиркнула спичка, медленно упала под ноги хозяина дома.

Пуфф!

Вскоре дом был объят синим пламенем. Первый взрыв раздался на кухне – вспыхнула лужа бензина на полу. Еще несколько секунд – и от подвальных помещений остались одни воспоминания. Затрещали окна, рассыпая каскады искр. Томми почувствовал жар на лице.

Горело его прошлое. Там, в огне, стояла Моника с девочками. У нее вспыхнули волосы – она готовила на кухне еду. В остальном огонь их не тронул. Но вскоре их фигуры пропали.

Пожар продолжался. Он охватил весь дом… Как на Первое мая[30], черт подери… Невозможно оторвать глаз.

Из этой игры Томми должен был выйти победителем. Убить Софию Бринкман и Майлза Ингмарссона, покончить с работой в полиции и начать новую жизнь… Где-нибудь в Испании. Но вместо этого он был вынужден бежать поджав хвост, как бездомная собака.

Его охватила ярость. Полыхнула, обдав изнутри жаром. Янссон потерял все – дом, работу, положение в обществе… Есть он или нет его – теперь это не имеет никакого значения.

Не имеет значения?

И тут Томми охватил страх. Что получил он, всю жизнь боровшийся за положение, власть, за место в верхних слоях иерархии?

Дом горел, лопались стекла, шипела пластмасса, трещало дерево…

Он должен восстановить порядок – Янссон взглянул на часы, – прежде чем покинет эту страну. Кассандра, чертова шлюха, – она первая узнает, кто здесь принимает решения.

Томми сел в машину, сжал зубы и выехал на дорогу… Но чем больше он приближался к ее дому, тем яснее ему становилось, что он выбрал неверное направление. Не Кассандру нужно было ставить на место, а кое-кого другого.

Янссон остановился и развернул автомобиль поперек дороги. А потом поехал в противоположном направлении, к северным предместьям, в Энебюберг.

Гектор Гусман шагал по коридору каютной палубы яхты Ральфа Ханке. Уют, роскошь, покой – ему хотелось проникнуться этой обстановкой, спрятаться в этом обитом бархатом футляре. Любовь к Софии и счастье от того, что она жива, ненависть к Ральфу Ханке и предателю Арону – достаточно было дать волю хотя бы одному из этих чувств, чтобы оказаться в аду.

Ральф Ханке принял его, сидя за письменным столом. Взглянул поверх круглых очков, как Гектор усаживается в кресло.

– Нам нужно договориться, как вести себя с доном Игнасио, – начал Гусман.

Ханке откинулся в кресле.

– Я слушаю тебя.

– Нет, говори ты. Что ты от него хочешь?

– Кристиана, живого и невредимого.

– И только?

– И только.

– Почему я тебе не верю? – спросил Гектор.

– Мы знаем, что Игнасио сейчас там. Будем действовать немедленно, если все получится, – сказал Ральф.

– Но Игнасио защищен со всех сторон. У него на бюджете и полиция, и армия…

Ханке покачал головой.

– За последние годы многое изменилось. Я давно над этим работаю – собираю информацию, подкупаю людей. Игнасио уязвим, даже если сам он ничего об этом не знает. Если будем действовать прямо сейчас и все сделаем правильно, то расправимся с ним минимальными силами… Ну а чего хочешь ты, Гектор Гусман?