Думай медленно – предсказывай точно. Искусство и наука предвидеть опасность - Филип Тетлок

Такая же уверенность в себе видна во многих лидерах и мыслителях, чьи суждения я отметил в этой книге: в Хельмуте фон Мольтке, Шермане Кенте, даже Арчи Кокране, которому хватало дерзости бросать вызов самым непререкаемым авторитетам. Джон Меньярд Кейнс всегда считал себя самым умным человеком в помещении. А Джордж Сорос был менеджером хедж-фонда на Уолл-стрит и работал под таким напряжением и в таком темпе, которые многих довели бы до нервного истощения. Причем ставки там были такие, что у многих генеральных директоров колени бы задрожали от испуга. Самая знаменитая его ставка — на обвал британского фунта в 1992 году, — которая принесла Соросу около 1,1 миллиарда долларов, потребовала от него продать почти 10 миллиардов фунтов. «Ничто так не фокусирует сознание, как опасность», — однажды сказал Сорос. Такое вряд ли скажет человек, который считает, что недостоин занимаемого им места.

Даже Дуайт Эйзенхауэр, простой человек из канзасского городка Абилин, отличался значительным самомнением. После Второй мировой войны его популярность была невероятно высока, и обе партии буквально умоляли Эйзенхауэра стать кандидатом в президенты. Трумэн даже добровольно предложил уступить ему свое место. Эйзенхауэр всегда отказывался. Он искренне не хотел занимать этот пост. Но когда началась президентская гонка 1952 года, стало ясно, что республиканскую номинацию, а возможно, и президентство выиграет изоляционист, который пообещал вернуть все американские войска домой, к «Гибралтару свободы». Эйзенхауэр подумал, что это станет катастрофой, которую он, и только он один, мог остановить. «Он хотел для родины лучшего, — написал один его биограф, — и в конце концов решил, что лучше его кандидатуры не найти, а поэтому придется послужить стране»[204]. Очевидно, что недостатка в самоуважении он не испытывал. Так как же мы соотнесем все это с очевидной необходимостью для прогнозиста быть скромным? Ответ можно найти в словах, которые сказала мне Энни Дьюк.

С Энни мы уже встречались. Она считает себя одним из лучших игроков в покер, и это серьезное заявление, но, кроме заявлений, у нее за плечами — большой послужной список достижений, включая победу в Мировой серии покера, что подтверждает ее уверенность в себе. Однако Дьюк также знает, что уверенность может быть опасной. В процессе принятия решения перед умным человеком вроде нее всегда встает соблазн совершить простую когнитивную подмену: «Я знаю ответ. Мне не нужно думать над ним долго и упорно. Я очень успешный человек со здравым суждением. Тот факт, что я верю в верность моего суждения, доказывает, что оно действительно верно». Если станете принимать решения исключительно таким образом, вы будете смотреть на реальность только с ракурса «за кончиком носа». Это опасно, причем для любого человека, каким бы мудрым он ни был. Чтобы избежать ловушки, Дьюк тщательно разделяет, в чем она действительно уверена и в чем — нет.

«Нужно иметь невероятную скромность перед лицом игры, потому что покер очень сложен, партию не так-то легко раскусить, это вам не крестики-нолики и не шашки, — говорит Дьюк. — Покером очень сложно овладеть, и если не совершенствоваться постоянно, вас ждет поражение. При всем этом скромность перед лицом игры — не то же самое, что скромность перед лицом соперников». Дьюк чувствует себя уверенной в том, что может соревноваться с большинством тех, кто сидит за одним с ней покерным столом. «Но это не значит, что я считаю, будто полностью овладела этой игрой»[205].

Скромность, необходимая для здравого суждения, — это не сомнения в себе, не ощущение, что вы недостойны, что вам не хватает ума или таланта. Это интеллектуальная скромность. Это признание того, что реальность невероятно сложна, что ясное ви́дение вещей требует постоянных усилий — тогда, когда оно вообще возможно, и что ошибки — неизменный спутник человеческих суждений. Это действительно как для дураков, так и для гениев. Поэтому вполне возможно одновременно быть о себе высокого мнения и обладать интеллектуальной скромностью. На самом деле это сочетание может оказаться на удивление плодотворным. Интеллектуальная скромность побуждает к тщательному обдумыванию, необходимому для здравого суждения, а уверенность в своих способностях вдохновляет на решительные действия. «С непоколебимой верой в добро, так как Господь позволяет нам его видеть, приложим же все усилия, чтобы закончить начатую работу», — говорилось во второй инаугурационной речи Авраама Линкольна. Это призыв горячо убежденного и целеустремленного человека, но одновременно и скромное признание — «так как Господь позволяет нам его видеть» — того, что наше зрение ограниченно, суждения несовершенны и даже самая твердая вера может быть ошибочной.

Постскриптум

Вас, наверное, мучает вопрос: зачем я вообще заговорил о вермахте? Есть и другие организации, которые иллюстрируют, как мышление суперпрогнозиста может улучшить лидерские качества. Так зачем доказывать свою точку зрения на примере армии, служившей самому злодейскому режиму современной истории?

Чтобы понять механизм, который срабатывал в вермахте, нужно задействовать сложный ракурс видения ситуации и суметь признать, что нечто, презираемое нами может обладать — и обладает — впечатляющими качествами. Прогнозисты, не умеющие справляться с этим диссонансом, рискуют допустить одну из самых тяжелых ошибок при составлении прогнозов: недооценить оппонента.

Нет закрепленной небесами связи между моралью и компетентностью. Если уж пуританский поэт Джон Мильтон в «Потерянном рае» смог изобразить Сатану одновременно воплощением зла и находчивости, неужели так сложно признать, что то же самое характеризует и вермахт?

Прогнозисты, которые видят воображаемую корреляцию и считают, что моральная и когнитивная слабость идут рука об руку, потерпят неудачу в тех случаях, когда они нам больше всего нужны. Мы не хотим, чтобы разведывательные аналитики считали, что группировки джихадистов должны быть беспомощны или что злодейские режимы не могут подходить к злодейству творчески.

Справляться с этим диссонансом тяжело. «Признак первоклассного интеллекта — это возможность удерживать в уме две противоположные идеи одновременно и сохранять способность к функционированию», — заметил в «Крушении» Фрэнсис Скотт Фицджеральд. Нужно отделить наши чувства по отношению к нацистскому режиму от здравой оценки управленческой гибкости вермахта — тогда мы увидим, что, будучи ужасной, заслуживающей уничтожения структурой, он был одновременно и эффективной организацией, опытом которой стоит воспользоваться. Здесь нет никакого логического противоречия — только психологическое напряжение. Если хотите стать суперпрогнозистом, нужно его преодолеть. Это сложно. Даже суперпрогнозисты, подверженные яростной самокритике, иногда объединяют факты и ценности. В начале гражданской войны в Сирии Даг Лорч ошибся в вопросе относительно того, возьмут ли повстанцы город Алеппо. Позже, анализируя свою ошибку, он понял, что позволил ненависти к режиму Асада взять верх и привести его к желанному заключению, что повстанцы победят, несмотря на свидетельства, что они уступают в вооружении. Джошуа Франкель провалил прогноз о том, проведет ли Северная Корея испытание ядерной бомбы. «На меня повлияли оптимизм и вера в прогресс, — вспоминал он, хотя изначально этого не понимал. — За пару недель до финальной даты разговор с хорошим другом, у которого есть родственники, сбежавшие из Северной Кореи во время Корейской войны, заставил меня это осознать». И тогда Джошуа переделал прогноз[206]. Так зачем все-таки использовать вермахт в качестве иллюстрации, ведь нас от этого передергивает? Именно потому, что нас от этого передергивает.