Царство небесное - Ирина Измайлова

– Как бы это ни говорилось, мессир, но вам придется долго добиваться ее, если только ваше рвение вскоре не исчезнет, как обычно и бывает с мужчинами. Мой сын намерен вернуть Абризу Саладину. Женщину не пристало держать в заложницах, а если придется говорить с сарацинами о перемирии, то благородство короля, надеюсь, будет оценено. Правда, Саладин едва ли умеет быть благородным, но притворяться благородным, скорее всего, умеет. И, возможно, если мир будет заключен, султан и захочет упрочить его, отдав дочь в жены христианину.

– Но ведь не простому рыцарю! – воскликнул Эдгар и сам поразился горечи, прозвучавшей в его голосе. («Как странно! Мне даже не хочется спросить у Элеоноры о том, кто говорил с нею ночью, в ее шатре... – проступила и погасла почти случайная мысль. – Да и не признаваться же, что я их подслушал! В конце концов, может, это была Клотильда. В таком случае, избави Бог!»)

Элеонора вновь быстро взглянула на него:

– У германцев есть пословица: Аппетит приходит во время еды! Час назад вы были простым кузнецом. Я ведь не ошиблась, верно? А теперь вам мало того, что вы – простой рыцарь? Ну-ну? А что, если бы Абриза была не дочерью султана? Тогда вы бы на нее и не посмотрели?

– Возможно, – честно ответил Эдгар. – Но я уже посмотрел на нее. И теперь мне бы очень хотелось, чтоб она была мне ровней. Говорят, это даже прекрасно, когда дама сердца недоступна, когда ее происхождение стоит между нею и рыцарем. Возможно, но в этом отношении я вовсе не рыцарь! Я бы хотел иметь право обнять даму сердца и в конце концов назвать ее своей. Мой прадед Эдгар Овернский женился на дочери эмира. Эмира, а не султана. Ее тоже звали Абризой, и она вовсе не сочла, что бедный рыцарь не слишком знатен для нее. Но ведь и сам Саладин не родился наследником султана...

– Вот именно! – засмеялась королева. – Он просто-напросто самозванец*. А раз так, то дело за малым – победить его в битвах! Но он... О Боже милостивый! Что это?!

По равнине на них стремительно надвигалось большое облако пыли – кто-то скакал во весь опор. Дрожащий воздух мешал определить расстояние, но видно было, что всадник приближается с сумасшедшей скоростью.

На Эдгаре не было боевых доспехов, однако меч висел у пояса, и рыцарь, не раздумывая, обнажил его, готовый защитить королеву от любой, какой угодно опасности.

– Погодите! – Элеонора сощурившись всмотрелась и вновь положила руку на локоть своего спутника. – На этот раз подвига не получится: это не враг, а ваш добрый товарищ сир Седрик. И, кажется, он везет какой-то подарок!

Седой Волк в полном боевом облачении, только что без гамбезона, подскакал вплотную к Эдгару и королеве и вздыбил своего громадного коня почти у них над головами.

– Здравствуйте, ваше величество! Добрый день, Эдгар! А не далеко ли вы забрались от лагеря?

– Вы-то, судя по всему, забрались куда дальше! – усмехнулся молодой человек. – И кого это вы притащили?

Он уже рассмотрел то, что издали привлекло острый взор Элеоноры: поперек седла позади старого рыцаря лежало нечто, напоминающее полосатый вытянутый мешок. На самом деле то был сарацин в полосатом халате и такой же чалме, причем халат был напялен на боевую кольчугу. Руки и ноги его были аккуратно связаны его же собственным поясом, разделенным на две части, а добрая половина чалмы ушла на то, чтобы приторочить пленника к седлу рыцаря.

– Откуда вы его взяли, сир Седрик? – сросила Элеонора, с любопытством рассматривая сарацина. – Вроде бы на мирного купца он не похож.

– Стал бы я таскать в лагерь купцов! – обиделся Седой Волк. – Они и сами все время вьются вокруг нашего стана, не хуже ос или мух! А это – весточка от Саладина, чтобы мы не забыли о его существовании. Я поехал с утра к реке – захотелось искупаться. Смотрю – а берег-то по другую сторону истоптан лошадьми... Кто-то подъезжал совсем близко к лагерю, и лошади, по следам видно, были не вьючные, а боевые. Поехал по следу. Слышу, птицы за рощей вопят – значит, кто-то есть там. Ну и я решил не таиться – ведь следов было по меньшей мере десяток, не испугаются же они, решил я, одного-единственного рыцаря! Правда, не так давно Эдгар со своим молочным братцем распугали такую же добрую компанию, наскочив на них в чем мать родила, зато с топорами... Ну, эти оказались не из пугливых – все вдесятером на меня и кинулись, прямо из-за деревьев, да еще вначале выпустили полдюжины стрел – вон, в щите у меня так одна и торчит. Я понял, что это разведчики – они крутились вокруг лагеря, чтобы проверить нашу бдительность, а может, кто знает, у них здесь есть и лазутчики... Поэтому решил одного привезти живым. Пускай наши предводители с ним побеседуют, тем более, и переводчики есть – вон, у Эдгара служит этот парнишка, со стены... Так что моему бедному коню вместе с моей тушей пришлось тащить еще и этого красавца.

– А куда делись остальные? – спросил Эдгар, усмехаясь, потому что ответ хорошо знал.

– А куда же их девать! – Седрик пожал мощными плечами под сетью толстых железных колец. – Там они и остались. Все девять. Даже отсюда слышно, как радуются вороны!

Элеонора, запрокинув голову, смотрела на гиганта с восхищением, которого и не собиралась скрывать. Даже легкое покрывало соскользнуло с ее головы, открывая обвившие голову толстые косы. В ярком солнечном свете они отливали старой бронзой.

– Вот! – проговорил Седрик и с юношеской легкостью соскочил с седла. – А я-то думаю, куда девать эту штуковину?

И он отцепил от пояса тонкий золотой обруч, украшенный россыпью мелких рубинов.

– Знаете, бедуины обожают таскать на головах платки. А среди этих разбойников как раз было двое бедуинов. И у одного вместо обычного шнура платок был подхвачен этой вот золотой пустяковиной. Я сперва снял ее мечом с его подлой башки, а потом снял и саму башку, но обруч остался чистеньким. Думал, ведь и девать-то мне его некуда. А сейчас вижу, что он очень подойдет к вашим волосам, леди Элеонора. Если только вы не сочтете это дерзостью с моей стороны.

– Отчего же? – она взяла украшение и подняла вверх, любуясь игрой солнца в алых камнях. – Вас не было на турнире, мессир, – понятное дело, вы боялись перекалечить наших рыцарей. А я, признаюсь по совести, ждала, что вы завоюете какую-нибудь награду и подарите своей королеве. Но теперь вы оправдались. Благодарю!

Элеонора надела обруч и только после этого небрежно поправила свое покрывало.

– Я рад, что угодил вам! – Седрик поклонился, и впервые Эдгар заметил в его громоздкой фигуре, в его всегда таких твердых и точных движениях некое изящество, будто вся лишняя тяжесть вдруг слетела с него в это мгновение. – Однако надобно ехать. Боюсь, я слишком сильно скрутил сарацина – не хочу, чтобы он умер, не доехав до лагеря.

Прыжок в седло, и вот уже пыль, заклубившись, осела там, где проскакал Седой Волк на своем огромном коне.

– Видите, кому-то еще могу нравиться и я! – задумчиво произнесла королева, трогая пальцем подарок рыцаря. – И самое смешное, что мне это до сих пор приятно. Мы, женщины, неисправимы, мессир! Подумайте, прежде, чем навсегда связать себя с женщиной...