Придон - Юрий Никитин

– Только самые быстрые сумеют ускакать обратно вАртанию, – пообещал Щажард, – Остальных истребят на виду жителейКуябы!

Когда прошли последние отряды, Тулей, к облегчению Дуная ивеликой радости Щажарда, благодушно сообщил, что доволен всем, что армия вышевсех похвал, замечаний нет, а сейчас он возвращается обратно во дворец, гдеждут великие державные дела. Придворные многозначительно переглянулись, ужезнают о двух дивных танцовщицах из Вантита. Поговаривают, они не только дивнотанцуют, многое умеют из того, чему не обучены даже хитроумные и весьма вольныес мужчинами куявки.

Щажард с великим облегчением забрался в просторные носилки.В животе булькало, перепил слабого кислого вина, что хорошо утоляет жажду исовсем не ударяет в голову, но пришел здоровый аппетит, что так редкопоявляется во дворце или дома, а после такой прогулки на свежем воздухе прямосейчас бы схватил кус жареного мяса и попросту сожрал бы без всяких штучек, какте артане, что тогда жрали, ему на зависть, все, что подавалось на стол Тулея.

Над городом стоял прекрасный закат, кудрявые облака пылалиторжественно, краски чистые, отблеск небесного огня падал на крыши, делая ихпурпурными, сверкающими.

Из дома выбежали навстречу слуги, помогли выйти из носилок.Щажард, который в присутствии Тулея был как свежий огурчик, дома позволялводить себя под руки, в доме везде стоят роскошные диваны, где он любилукладываться и созерцать за домашними. Его привычки знали, и едва оннаправлялся к дивану, туда устремлялись с дополнительными подушечками.

Он сказал добродушно, но с властными нотками:

– Ужин!.. Побыстрее!

Слуги умчались, остался только старый Новак, он служил ещеего отцу, молчаливый и знающий все о доме.

– Как дома? – спросил Щажард.

– Все хорошо, господин, – ответил Новак.

Он смотрел в глаза честно и преданно, но Щажард слишкомхорошо знал старого верного слугу, поинтересовался:

– А теперь говори то, что скрываешь!

Новак покачал головой:

– Господин, я ничего не скрываю. Просто я заметил, чтокак-то в ваше отсутствие в покои госпожи принесли огромный сундук. Она сказаланам, что заказывала какие-то одежды, украшения. За сундуком пришли толькоутром. Сегодня повторилось то же самое. В покои госпожи принесли тот же сундук…

Он умолк, поклонился, Щажард нахмурился, буркнул:

– Ладно, иди проследи, чтобы на кухне ничего неподгорело. Мне удалось спастись от ночевки в шатре, это надо отпраздновать.

Когда пошел в переднюю комнату, навстречу выбежала Кледия,взволнованная, слегка побледневшая. Она бросилась ему на шею, спросилаторопливо:

– Тебя отпустили? Или только заскочил по дороге наминутку?

– Все закончилось, – ответил он весело. Судовольствием поцеловал ее в щеку, обнял за плечи. Она попробовала повести егок столу, что уже накрывали спешно, но Щажард увлек ее в покои, закрыл следомдверь, тут только взор его упал на огромный сундук.

– Ого! Что это?

– Я заказала кое-что из новых платьев, – ответилаона торопливо. – Старые уже не налезают… да и пора обновить.

Он смерил взглядом сундук, кивнул.

– Да, ты права. Новые платья… это хорошо. Рад, что тыне забываешь хорошо одеваться, а то есть жены, что, едва выйдя замуж, тут жепревращаются в безобразных нечесаных баб. Ты же у меня всегда стараешься бытькрасивой, желанной, манящей… Открывай, посмотрим, что ты выбрала!

Она сказала, запинаясь на каждом слове:

– Щажард… муж мой… пристало ли тебе… моему повелителю…мужчине… зреть женские тряпки?

– Ничего, – сказал он бодро. – Ты моя жена!Все, что тебе интересно, интересно и мне.

Она побледнела, в глазах страх перешел в панику, оназаломила белые руки, сказал умоляюще:

– Щажард, ты голоден, ты устал… Позволь позаботиться отебе! Позволь накормить, обласкать, дать отдохнуть…

Он отмахнулся беспечно:

– Дорогая, я не так уж и устал. Просто люблю побытьтаким, каков есть: с горбатой спиной и толстым животом, а не выпрямлять спинувсе время и втягивать живот, как делают артане! Открывай, посмотрим твоиплатья.

Голос его звучал весело, но настойчиво. Она вздохнула,сказала тихо:

– Сундук… сундук заперт!

Щажард пожал плечами:

– Но разве тебе не передали с ним ключ?

– Да, – сказала она слабым трепещущимголосом. – Да… мне передали ключ…

Он протянул руку:

– Давай, я сам открою.

Она запнулась, последние капли краски покинули ее всегдарумяные нежные щеки. Пролепетала едва слышно:

– Там ничего интересного для мужчины… Я ведь слабаяженщина… Тряпки, бусы, ожерелья….

– Это ты уже говорила, – напомнил он. – Давайключ.

– Он там… – прошептала она, – там, в заднейкомнате… Я оставила его там.

Щажард пошевелил пальцами.

– Принеси.

Она повернулась, пошла к дверям во внутренние покои. Емупоказалось, что ее всегда прямая спина слегка горбится, а в дверях она заделаплечом косяк. Он ждал долго, наконец Кледия вошла в комнату, бледная, с нимстаралась не встречаться взглядом, быстро отдала ключ и тут же поспешно вышла.

Щажард с ключом в руке повернулся к сундуку. Тело отяжелело,ноги начали вздрагивать, он отступил и сел в мягкое кресло.

За окном медленно угасал багровый закат. Небо неспешнотемнело, зажглись звезды. Вошел Новак, неслышно зажег светильники и ушел,ступая, как опытный охотник, под ногой которого не хрустнет даже былинка. Отсветильников, что заправлены дорогим душистым маслом, по комнате потексладковатый аромат.

Лунный луч смотрел в комнату наискосок, потом невидимая лунаперешла на другую половинку неба, озарила призрачным светом его ступни, колени,наконец свет ночного солнца всполз по его груди, Щажард поморщился, отодвинулсявместе с креслом.

Дважды заглядывал Новак, сообщал тихим голосом, что ужинперестали разогревать, выбросили собакам, готовят новый. Щажард, не глядя,велел удалиться, взгляд по-прежнему устремлен на сундук. Что сделал быартанин – понятно. И как поступил бы простолюдин из любой деревни –тоже не тайна. Но он – державный деятель, он мудр, он умен…

Поморщился кисло, при чем тут мудр, при чем тут умен. ЕгоКледия – хорошая и ласковая жена, что родила ему шестерых, четверо выжили,сейчас уже хозяйничают в собственных землях, и гости наезжают редко, нонаезжают. Всякий раз целуют и обнимают их обоих. И любят обоих.

Снова поморщился, при чем здесь дети. Ради мнения детей непошевельнет и пальцем. Но с Кледией он в самом деле прожил двадцать лет, и хотябывали ссоры, недопонимания, но это были хорошие двадцать лет.