Город мясников - Виталий Сертаков

– Все может быть, – согласился я, у меня не оставалось сил спорить. И набрал шифр на браслете Деревянного.

Забрало свернулось, шлем пополз назад.

Мы молча смотрели на то, во что превратился череп нашего товарища. С пересохшего коричневого пергамента осыпалась седая труха.

– Отчего он умер? – шепотом спросил Бауэр, хотя и так все было ясно.

– Он умер от старости, – констатировал я и снова опустил Кадмию шлем.

– Нет! Почему вы меня не позвали?! Я знаю, что это такое, я бы сразу сказал! – взвился Мокрик. – Это темпоральная воронка, в городе Псов дважды случалось такое. Я читал отчеты.

– Ты имеешь в виду, что они… – Бауэр указал вниз, – попали в другой отсчет времени?

– Да. Скорее всего. Это явление описано профессором Кандидом Назием и пока не классифицировано как глюк… – Мокрик торопился быстрее все сказать и здорово заплевал нас. Шлем он снял, и ничто не сдерживало поток его слюны. – Они могли угодить туда случайно и моментально состарились. Им все еще кажется, что только минуту назад начались танцы.

– Чушь несешь, – неуверенно огрызнулся Бауэр. – Какого дьявола тогда мы не старимся?

– Напряжение времени нарастает незаметно, и здесь, наверху, может быть выражено не сильно. Это воронка, ускорение максимально в глубине.

– Не ты один умный, – сказал я. – Я тоже читал про город Псов. Кроме того, я там побывал, в отличие от некоторых. Воронки обнаруживали в спиральных ракушках, под поверхностью города. Но никогда – в зоне поселений.

– Значит, ученые доставили сюда молодую ракушку, – сделал вывод Мокрик. – Они ее вырастили, и…

– А может, это все-таки, глюк? – не унимался Бауэр. – Может, они лежат себе спокойно по койкам, и все это видят, и нас тоже накачали?..

– И мы тоже лежим по койкам? – закончил я. – И Деревянный спит в койке?

Меня преследовала кислая вонь шампанского, мокрого табака и распаренных в духоте человеческих тел. На обнаженного старикашку я не мог смотреть.

– Мокрик, как думаешь, почему они до сих пор не умерли с голоду?

– По мнению Кандида Назия, в темпоральной воронке возможны сразу несколько временных векторов. Сорок-пятьдесят лет пронеслись для них за последние восемь или десять часов. Но за восемь часов невозможно умереть от голода. Поэтому для тех, кто угодил в воронку, существует, как минимум, еще одно время…

– Это мне ясна, – кивнул я. – То время, которое они чувствуют привычным. Им кажется, что вечер в ресторане длится часа три.

– Наверное, так, – оживился Мокрик. – Но теперь я стал думать о том, что бы мы увидели, если бы открыли эту дверь часа три назад? Или, наоборот, через день?

– Ты идиот, – устало произнес Бауэр, массируя руку. – Деревянный погиб, чтобы мы могли идти дальше, а ты в загадки играешь.

Идти дальше. Я опять подумал, а не ошибся ли я в Бауэре. Его перевели из другой декурии, и он все время казался мне… каким-то диковатым. Иногда слишком жестоким, даже к своим. Порой мне казалось, что у парня не все дома. По идее, Бауэр должен был спросить, что нам делать с телом Деревянного. Но не спросил, ему важнее выполнить приказ. Что это – преданность легиону и сенату, или это черствость и презрение к друзьям?

Я смотрел на избитый скафандр Деревянного. Наверное, сначала время катилось ровно. Или он не замечал искажений. Он спустился и не нашел внизу никого, кроме этого старого осла, занятого онанизмом. Деревянный прикрепил его к себе, потом дернул и убедился, что время замерло. Сколько он так пролежал в темноте, пока не умер? Неделю? Месяц? Или ему казалось, что прошло всего несколько секунд? Деревянный ждал, пока мы его вытащим, и не заметил, что стремительно стареет…

Мокрик издал нечленораздельное мычание.

Я обернулся. Мокрик глядел на меня такими глазами, будто только что проглотил шуруп, и указывал стволом картечницы куда-то вверх.

Я услышал шорох. Поехал дальний из трех -лифтов. Возле створок внешних дверей засветилась панель с цифрами.

– Чтоб мне сдохнуть, – простонал Бауэр. Он спиной привалился к стене, левой рукой и коленом удерживая тазер, чтобы облегчить нагрузку на правую руку.

В пустом покинутом здании научного центра загудел мотор. К нам спускался лифт.

– А может, не будем его ждать? Ведь мы собирались туда, – Мокрик махнул рукой в сторону коридора номер четыре.

– Нет, уходить невежливо, – хихикнул Бауэр.

– Не стрелять, – сказал я. – Там может быть кто-то…

– Там кто-то есть… – нехорошо ощерился Бауэр. – Там непременно кто-то есть, командир. И я его встречу.

Он дослал снаряд, я сделал то же самое.

Лифт замер, и двери открылись.

Можешь ли веревкою привязать единорога к борозде, и станет ли он боронить за тобою поле?

Иов 39:10

Щелчок инъектора, шипение принудительной вентиляции.

– …Я же вам говорил – наблюдение снимать еще рано, – медик в халате гипноцентра, стоявший в изголовье капсулы, брюзгливо поджал губы и покачался на пятках. – Вы утверждаете, что он представлен к должности командира декурии, минуя академический цикл?

– Именно так, – собеседник медика, светловолосый человек неопределенного возраста в просторном свитере, с пристегнутым к запястью чемоданчиком, вгляделся в бледное лицо легионера. – Он один из лучших. Легат лично интересовался его здоровьем. Скажите, эти… эти всплески как-то можно блокировать?

Медик задумался. Сквозь толстое стекло капсулы черты лица старшего стрелка Селена казались странно искаженными, словно спящий легионер собирался заплакать. Мужчина в халате нажал кнопку, и массивное кольцо томографа снова заслонило от собеседников окошко капсулы.

– Смотря чего мы собираемся добиться, – вымолвил, наконец, врач. – Если комиссия будет настаивать на дополнительном курсе гипнотерапии, я поставлю свою подпись. Но с политической лояльностью, как мне кажется, дела обстоят и так неплохо… – Медик бросил быстрый взгляд на представителя отдела вербовки, тот не проронил ни слова.

– Вот смотрите, – медик повернул к гостю экран. – Все проблемы заключены… гм… скажем так, в эмоциональном слое. С этим человеком до консервации памяти произошло нечто экстраординарное. Кстати, он не тесеец?

– Тесеец, но эта информация закрытая.

– Я понимаю. Дело в том, что указанные нарушения как раз характерны для представителей иных планет, где… гм… где менталитет отличается коренным образом. Кстати, не в упрек вам, просто констатация факта. Последние три года таких парней все больше, количество отклонений среди не-тесейцев достигло двадцати семи процентов. Но данный случай интересен… Этот ваш Селен крайне болезненно реагирует на раздражитель, который как раз наоборот, должен успокаивать и расслаблять. Если мы медикаментозно задавим его тревожность, это не будет автоматически означать, что мозг принял мечту.