Натурщица Коллонтай - Григорий Ряжский

Отец Александр сказал мне потом, но так, чтобы другие не слышали, что такие дела, скорее всего, могут вершить лишь носители исламских верований, потому что в них содержится много непонятного людям нашей веры, и что имеется моральный предел, а есть ещё сущий и не оправданный сердцем беспредел, когда бесчеловечные убеждения становятся выше самой человеческой жизни, включая их же собственную. Вот почему, сказал, православный никогда не сможет переступить границу дозволенного совестью и христианской верой, а исламист — не возьмусь сказать однозначно. Тем более фундаментальный. И что угроза всем нам, людям совести, веры и порядка, идёт от неуёмного и неподвластного разуму Востока, и всякие беды, если случатся, ждать надо от них, а не от китайцев или даже чёрных голодных африканцев, плодящихся невообразимо, невзирая на бесчисленные болезни.

Согласна с батюшкой или под вопросом?

Ненависть — плохое чувство, хотя я не уверена, что и по сию пору оно не преследует меня по отношению к Есфири, но знаешь, в чём-то я с ним согласна. Страшные они какие-то и ненадёжные. Даже наши, кто их кровей. А вообще, знаешь, он мне очень доверяет, но по-человечески, если отбросить церковное. Иногда даже думаю, что нравлюсь ему как женщина.

Допускаешь такое в мои годы и при его сане?

А на сам парад не пустили, выдавили, не дав ещё дойти до Красной площади, сказали, что нет у меня пропуска, и ступайте отсюда, бабушка-старушка, по телевизору его смотреть.

Говорю:

— Мой муж ногу на войне оставил, под Прагой. И кисть от одной руки.

Они:

— Вот и ехайте в вашу Прагу парад смотреть, а тут только по пропускам.

Представляешь, какие?

А морды сытые у них, недобрые.

И сами насмешливые.

Я почему про парад вспомнила-то. Потому что поздравляю тебя, моя самая любимая и единственная, с великим 60-м Днём Победы над гитлеровским захватчиком!

И с днём рождения тебя заодно, хотя и назад, 1 апреля!

А 2-го римский папа умер в этом году, Павел тоже 2-й. Хороший был человек, все об этом говорят, и все грустят по этой потере. Наверно, и Владлен бы грустил покойный, и тосковал, как истинный правоверный католик.

Всё, Шуринька, прощаемся, глаза мои начали давать первый сбой, раньше не замечала, а теперь надо очки.

Возношусь к тебе наилучшими словами почтения и вечного непроходящего чувства горячей родственной любви.

Твоя стареющая глазами внучка

Шуранька Коллонтай.

P.S. Забыла сказать, что Израиль вывел свои поселения из сектора газов, если Есфирь повстречаешь, то передай.

P.S. 2. А киргизстанские повстанцы выгнали своего президента с должности и делают для себя тюльпановую революцию. И вообще, все наши бывшие южные бушуют и рвутся к свободе. Так им и надо, помогай им Бог.

P.S. 3. И еще, чтоб не ждать до другого письма, успею заодно сказать, что все у нас здесь теперь китайское, как и по всем другим странам и торговлям, от заклепки до огурца, а другого — обыщешься. Размножились они неисчислимо и повсюду свое проталкивают за недорого, а оно тут же в негодность приходит и больше не чинится. Или ж аллергия на него. Говорят, недавно один китаец душу свою китайскую Диаволу продал, так она у него через неделю поломалась, и ку-ку. Так-то, моя хорошая…

Моя драгоценная и ненаглядная!

За последний год было два сердечных недомогания: одно так себе, а второе получилось нехорошим приступом, со всеми вытекающими и уколом «Скорой помощи».

Здравствуй, Шуринька!

Пишу в твой поминальный день кончины — думаешь, раз мне в этом году восемьдесят, так и потерялась совсем? Как бы не так, оклемалась старая, вернулась в каждодневную жизнь, и уже вполне себе ничего опять.

Сегодня ты скончалась, бабушка, не доступя всего пяти дней до своих восьмидесяти. А помнишь, говорила я, что переживу тебя?

Считай — уже, мне осталось двенадцать дней всего-то, по количеству твоих заповедей.

Знаешь, нынешнее моё здоровье года с два как назад начало всё же сопротивляться прежнему, всегда отличавшемуся крепкостью и надёжностью. Врачиха приехала со «Скорой», послушала, даже сделали прямо на месте кардиограмму, и сказала, что удивляюсь, мол, вам, бабушка, как вы за столько лет не обращались по сердечным делам к здравоохранению. Неужели, говорит, впервой прихватило в таком вашем возрасте.

Говорю:

— Да я, милая, ещё вчера три часа в позе сидела, истуканшей, одна нога под себя, другая свободно, в шортах и в соломенной шляпке с тёмными очками, хранила недвижимость, а вы мне про возраст. Попробуйте сами хотя б пятнадцать минут в этом состоянии посидеть, враз поймёте по себе, где здоровье, а где болит.

Она:

— Вы это про что, бабушка, вы какую недвижимость охраняете, от кого? Заявляли в органы правопорядка?

Я:

— Извините, доктор, это другое, а то другое, никак за все мои 57 лет позирования не научусь недвижимость от неподвижности правильно сказать.

Она:

— Может, всё же госпитализация? У вас есть кому за вами присмотреть, Александра Михайловна?

Я:

— Конечно, есть, дорогая моя. Павличек к вечеру вернётся и присмотрит, не беспокойтесь, милая. Поезжайте себе больных лечить, а я здоровая, я справлюсь.

Она:

— Тогда, пожалуйста, распишитесь вот тут, что отказываетесь от госпитализации, такой у нас порядок.

Я:

— Не вопрос, доктор, давайте подмахну, где надо.

И расписалась.

И уехали они.

А я дальше пишу тебе, прямо сейчас продолжаю.

Два главных события у меня есть для тебя, Шуринька моя.

Про первое сказала уже, что переживу, но только не сказала, для чего. А для того, что хочу помнить тебя больше того срока, чем ты знала и помнила обо мне, так для меня сильнее аукнется потом, когда пойду тебя отыскивать на небе. И недавно, правду сказать, когда так в рёбрах прижало, что сил не было терпеть, совсем уж собралась было.

Но теперь всё поменялось.

Об этом и пишу тебе, это и есть то другое событие, ради которого останусь теперь жить на столько, на сколько Отец небесный позволит мне задержаться у себя на Остоженке.

Короче.

Сижу с неделю тому, только со Строгановки своей вернулась, после двух ранних пар, отдыхаю от путешествия к дому. К тому же собралась после обеда в нашу Успеяния Богородицкую, к вечерней службе.

Сижу, силы набираю, чайник на газ поставила, не люблю этих электрических, воняет от них не водой, а железным духом китайского производства.

Звонят в дверь.