Скорость тьмы - Элизабет Мун

как раз не считается нормальным», – думаю я, но предпочитаю промолчать. Линда знает это не хуже меня. Она шутит.

– Э-э… нет, думаю, нет… но зачем вам…

– …зачем возвращаться? – заканчивает Кэмерон. Лицо у него напряженное. – Мне нравится быть собой. Вдруг мне не понравится быть тем, кем я стану?

– Отличие не будет большим, – говорит доктор Рэнсом.

Отличие есть отличие. До преследований Дона я был совершенно другим человеком. Меня изменили не только действия Дона, но и встречи с полицейскими. Теперь я многое знаю, чего не знал раньше. Знания меняют людей. Я поднимаю руку.

– Да, Лу? – говорит доктор Рэнсом.

– Не понимаю, как лечение может нас не изменить, – говорю я. – Если оно нормализует наше сенсорное восприятие, изменится скорость и характер ввода данных, а это изменит наше восприятие мира и образ мысли.

– Да, но вы сами – ваша личность – останетесь прежними, ну или почти. Те же вкусы, те же реакции…

– Тогда зачем вообще что-то менять? – спрашивает Линда, голос у нее сердитый, но я знаю, что она скорее взволнована. – Нам сказали, что после лечения нам будут не нужны дополнительные меры, но ведь если они нам будут не нужны, значит, наши вкусы изменятся, разве не так?

– Я столько времени учился справляться с этими нагрузками! – говорит Дейл. – Вдруг в результате лечения я разучусь делать что-то важное? – Глаз мигает, отчаянно дергаясь.

– Ничего такого не произойдет, – повторяет врач. – Приматологи отметили только положительные изменения в социальных взаимодействиях.

– Я вам не горилла, черт возьми! – Дейл с размаху бьет по столу ладонью.

Его левый глаз на несколько секунд остается открытым, затем начинает дергаться с новой силой.

Доктор потрясен. Хотя почему его удивляет, что Дейл расстроен? Разве ему самому понравилось бы, если бы о нем делали выводы, основываясь на исследованиях, проведенных приматологами на шимпанзе? Или для нормальных людей это допустимо? Может быть, они рассматривают себя как один из подвидов приматов? Что-то не верится.

– Никто и не сказал, что вы горилла! – говорит доктор с легким осуждением в голосе. – Просто… они самые близкие к людям подопытные. После лечения личностные черты оставались узнаваемыми, исправлялись лишь некоторые недостатки в поведении…

На данный момент все шимпанзе в мире живут на охраняемых территориях – в зоопарках или научно-исследовательских учреждениях. Когда-то они жили на свободе, в африканских лесах. Интересно, шимпанзе с аутизмом стали бы аутистами в условиях дикой природы или такими их сделала жизнь в неволе?

На экране появляется слайд.

– Здесь показана активность здорового мозга при распознавании знакомого лица среди фотографий множества лиц, – рассказывает доктор Рэнсом.

На картинке срез мозга – зеленые светящиеся точки на сером фоне. Благодаря прочитанному материалу я узнаю некоторые участки… нет, я узнаю картинку! Это иллюстрация 16–43d, учебник «Работа мозга», глава шестнадцатая.

– А здесь мы видим… – слайд меняется, – здесь мы видим мозг аутиста при выполнении того же задания.

Опять светящиеся зеленые точки на сером фоне. Иллюстрация 16–43c из той же главы.

Вспоминаю подписи под картинками. По-моему, под первой иллюстрацией не было указано – работа мозга здорового человека при распознавании знакомого лица среди ряда фотографий. По-моему, там было указано – работа мозга при виде знакомого лица. Выборка из… (да, вспомнил!) Девять здоровых мужчин из числа добровольцев, набранных среди студентов в соответствии с протоколом, одобренным комитетом по этической составляющей научных исследований…

На экране уже следующий слайд. Серый фон, светящиеся точки – теперь синие. Что-то бубнит голос рассказчика. Этот слайд я тоже узнаю. Пытаюсь вспоминать, что было написано в книге, и слушать, но не получается. Слова путаются в голове.

Поднимаю руку.

– Да, Лу? – прерывается доктор.

– Можно будет посмотреть на презентацию позже? Трудно понять все сразу.

– Не думаю, что это хорошая мысль, Лу… – хмурится он. – Это частная собственность, крайне секретная информация. Если хотите узнать больше, спросите меня или нашего консультанта, можете посмотреть на слайды еще раз, хотя… – он издает смешок, – вряд ли вы многое из них поймете, вы же не нейробиолог.

– Я кое-что читал.

– Неужели? – Голос его звучит тихо и вкрадчиво. – Что же вы читали, Лу?

– Книги, – отвечаю я. Мне вдруг не хочется рассказывать, что именно я читал, – не знаю почему.

– О работе мозга? – спрашивает доктор Рэнсом.

– Да, я хотел разобраться, как он устроен, прежде чем соглашаться на лечение.

– И что же? Разобрались?..

– Мозг очень сложный, – говорю я. – Он похож на компьютер, обрабатывающий множество данных одновременно, только еще сложнее.

– Вы правы, это сложная тема, – охотно соглашается доктор.

Думаю, он рад, что я не сказал, что разобрался. Интересно, что было бы, если бы я сказал, что узнал иллюстрации?

Кэмерон и Дейл смотрят на меня. Даже Бейли вскидывает глаза, но сразу отводит. Они хотят спросить, что именно я знаю. А я не знаю, рассказывать им или нет. Отчасти потому, что толком не понимаю, как применить свои знания в контексте происходящего.

Отбрасываю мысли о книге и просто слушаю, запоминая сменяющие друг друга слайды. В таком формате мне сложно усваивать – как и всем нам, но думаю, я запомню достаточно, чтобы позже сравнить с учебником.

Через какое-то время вместо цветных точек на сером фоне на слайдах появляются молекулы. Я их не узнаю – в учебнике по органической химии мне такие не попадались. Однако иногда различаю гидроксигруппу или аминогруппу то тут, то там.

– Этот фермент регулирует экпрессию генов при росте нейронов, – объясняет доктор. – В работе мозга нормального человека происходит цикл обратной связи, который связан с механизмами управления вниманием, благодаря которому они воспринимают социально значимые сигналы и взаимодействуют с другими, а у вас с этим как раз проблемы.

Он перестал притворяться, что мы для него нечто большее, чем объекты исследования.

– Также это входит в программу лечения аутизма в младенческом возрасте, в случаях, когда он не был обнаружен и излечен в утробе, и у малышей, перенесших инфекцию, которая нарушила нормальное развитие мозга. Наш метод работает по тому же принципу, однако применим не только на первых трех годах жизни, а способен стимулировать рост нейронов в мозге взрослого человека.

– То есть мы тоже начнем взаимодействовать? – спрашивает Линда.

– Нет-нет, вы и так это делаете, мы знаем! Мы не такие идиоты, как ученые середины двадцатого века, которые полагали, что аутисты не способны замечать других людей. Лечение поможет вам соответствующим образом реагировать на некоторые сигналы – выражение лиц, жесты и так далее.

Дейл делает неприличный жест, доктор не реагирует соответствующим образом. Интересно, он правда не видел или решил не замечать?

– Нам же придется заново