В Линкольнвуде гаснет свет - Джефф Родки

которой муж готовил овсянку. — Божечки! Что здесь произошло?

— Я приготовил овсянку.

— Зачем?

— Чтобы накормить наших детей!

— Спасибо тебе за это. — Джен потыкала в скользкие остатки каши такой же грязной ложкой, которую Дэн оставил рядом с плитой. — Но почему овсянка? Это же самое липкое в мире блюдо.

— Потому что я идиот! Понятно? Я не подумал!

Дэн согнулся пополам и сжал голову руками, вцепившись пальцами в волосы.

— Все в порядке. Не переживай, — услышал он.

А потом почувствовал руку Джен у себя на спине.

— Все будет хорошо, — сказала ему Джен. — У меня только один вопрос.

Дэн поднял голову и посмотрел жене в глаза. Прочитать выражение ее лица было трудно: то ли тревога, то ли жалость.

— Тунец или арахисовое масло?

Дэн вздохнул:

— Тунец.

Через десять минут Джен подняла уровень сахара в крови мужа ломтиками яблока и салатом с тунцом. Благодаря перекусу Дэн немного успокоился и согласился, что да, ради сбора информации неплохо было бы спуститься с холма и послушать, что говорят собравшиеся на городском собрании.

Макс

Игра с сестрой в «Монополию» не удовлетворила его необходимость в эмоциональной близости. Макс не мог толком описать это желание даже себе, а уж тем более объяснить его Хлое. Но «Монополия», по крайней мере, отвлекла его от постоянной тревоги, и Макс ненадолго забыл, что общество рушится на глазах, а в семье никто представления не имеет, что делать дальше.

Когда мама вернулась домой, Макс успел приобрести три дома на Ориентал-авеню и начал постройку на Сейнт-Джеймс-плейс. Но Хлоя взяла под контроль весь район высшего среднего класса от Атлантики до Пенсильвании, так что после череды неудачных бросков Максу не только пришлось остановить постройку, но и отдать в залог незастроенные участки, чтобы оплатить аренду. В этот момент на кухне разгорелся спор между родителями.

Игра замедлилась — Хлоя и Макс подслушивали ссору.

— Почему мама не кричит? — спросил Макс.

— Не знаю. Странно. Папа вон совсем срывается.

Когда спор прекратился и брат с сестрой вернулись к игре, Максу совсем перестало везти, и ему пришлось ликвидировать половину своих домов. Из кухни, застегивая плащ, вышел отец. Выглядел он подавленным.

— Извините за крик.

— Все в порядке, папочка, — сказала ему Хлоя.

— Мы… пока не уезжаем. Я иду в город. Из дома не уходите, хорошо?

— Хорошо!

— Ладно!

— И приглядывайте за мамой. Ей, кажется, тяжело сейчас.

— Хорошо.

— Любим тебя, папочка!

— А я тебя, тыковка. И тебя, Макс!

Макс не ответил. Когда отец ушел, Хлоя полезла к Максу с непрошеным советом:

— Надо было сказать, что ты тоже его любишь.

— Зачем?

— Это самый простой способ расположить папу к себе. И маму тоже.

— Когда это ты располагала маму к себе?

Хлоя нахмурилась:

— Справедливо. Но совет все равно хороший.

Два хода спустя в комнату вошла Джен, одобрительно прокомментировала их совместное времяпрепровождение и спросила, хотят ли они есть. Учитывая печальное состояние их запасов, Макс и Хлоя ответили отрицательно.

— Скажите, если нужно будет что-нибудь приготовить, — предложила Джен. — Я пока спущусь в подвал. Проверю, не забыли ли мы чего полезного.

— Хорошо.

— Супер. Люблю вас!

— А мы тебя! — проворковала Хлоя.

Джен ушла.

— Смотри, прекрасная возможность была. Почему ты ничего не сказал?

Макс пожал плечами:

— Не знаю. Не хотелось.

— Обещай, что начнешь говорить родителям «люблю тебя», — попросила Хлоя.

— Зачем?

— Просто.

— Пофиг. Кидай кубики.

Потом Хлоя стала вести себя еще более странно. Смотрела куда-то в пустоту, а когда Макс остановился на отстроенном Марвин-Гарденс и не смог оплатить аренду, не заложив свою недвижимость, Хлоя попросила его не переживать.

— Серьезно?

— Да, не парься.

— Ты больше не хочешь играть?

— Нет. Просто… капитализм — отстой.

— Пофиг! — отмахнулся Макс. — Твой ход.

Вместо того чтобы кинуть кубики, Хлоя встала:

— Мне нужно в туалет.

Уходя, она остановилась и обернулась.

— Люблю тебя! — улыбнулась девушка.

— А я тебя. — Макс закатил глаза.

— Скажи так, будто правда любишь. Даже если нет.

— Отстань уже! — Макс правда сестру любил, просто не умел говорить об этом.

— Ну, давай!

— Люблю тебя! Весело тебе покакать.

Минуту спустя Макс задумался, почему Хлоя не взяла с собой ведро воды для смыва.

Потом он услышал лязг гаражной двери.

Макс вскочил и метнулся в коридор. Когда он добежал до гаража, Хлоя уже вышла из дома. Она вела за собой велосипед и тащила на спине набитый вещами рюкзак.

— Эй!

Увидев брата, Хлоя вздрогнула:

— Тсс!

Макс подумал, не позвать ли маму. Но промолчал.

— Извини, — прошептала Хлоя. — Я просто больше не могу. Я вернусь, когда все закончится.

— Куда ты едешь?

— К другу. Ты его не знаешь. Это долгая история.

Макс уставился на сестру, уязвленный и недоумевающий. Впервые за несколько лет он попытался наладить отношения с сестрой. Тяжело было не принять ее побег на свой счет.

— Люблю тебя!

— Иди на хрен! Не уезжала бы тогда.

Хлоя поморщилась:

— Извини. Мне приходится. Пожалуйста, не говори маме хотя бы пять минут.

Макс посмотрел, как сестра скрывается за поворотом. В желудке опять сжался тревожный комок. Макс закрыл за сестрой гаражную дверь и стал отсчитывать время.

Джен

Дэн не особенно заморачивался, пряча бутылки. Джен обнаружила их в первом же месте, которое решила проверить, — в походном кофре Хлои.

Но самая трудная часть плана была еще впереди. Дэн повесил на кофр замок, а она не знала код. Джен осветила фонариком поверхность красного пластикового контейнера, но не обнаружила другого способа его открыть — кофр был создан специально, чтобы предотвратить попытки взлома. Внутреннее спокойствие исчезло так же быстро, как появилось.

Его сменила жгучая решимость разрушить это препятствие на пути к контролю над ситуацией.

Положив фонарик на полку, Джен попыталась открыть крышку грубой силой. Бесполезно. Она едва могла зацепиться за край.

Тогда она схватила кофр за ручку сбоку и подняла его на колесики, встроенные с другой стороны. Контейнер был мучительно тяжел от собранного в нем алкоголя. Джен подергала ручку, слушая, как внутри звенят бутылки.

Если я разобью одну, жидкость польется через щель, и я смогу набрать ее в миску.

Нет, это глупо. Кофр слишком тяжелый, его трудно поднимать и поворачивать — жидкость прольется куда угодно, только не в миску. И она не может выбрать, что именно разбить. Только грязь разведет.

Джен опустила кофр на пол и присела рядом, уперев локти в бедра и положив подбородок на ладони.

Черт тебя дери, Дэн.

Где еще мне выпить?

Наверху осталась жидкость для полоскания рта?

От этой мысли Джен кольнула совесть.

Господи,