Звездопроходцы - Сергей Челяев

Весьма непростым вопросом было: включить на ракетоплане, перегнанном Чепцовым на Третью полосу, габаритные огни или нет? А может его вообще подсветить поисковым прожектором вездехода? Чтобы сильванцы видели: мы не прячемся?

Но затем все-таки решили весь свет погасить. Дескать, а вдруг мы смотримся вызывающе?

Вот тут-то гости и пожаловали…

Собственно, гость был один. Но каков экземплярчик!

Смоляная, непроглядная озерная гладь неожиданно вспучилась, и оттуда с жутким сопеньем, ворчанье и поминутным всхрапыванием вылезло нечто такое, что ни в сказке сказать, ни рапортом описать!

Ноктовизоры показали, что вдоль берега ползет здоровенная туша размерами с африканского слона. Обличьем и статями она напоминала атлантического дюгоня или ламантина — я всегда их путаю — и имела бы вполне миролюбивый вид, если бы не длинная крокодилья пасть, усыпанная, без сомненья, острыми зубами. Плюс костный гребень или плавник по загривку. Просто стегоцефал какой-то!

Прочие возможные детали незваного сильванского визитера скрывала ночь.

На людей существо не обращало никакого внимания. Оно целеустремленно перло к ракетоплану. Что за чудеса?

Наши, поднявшись по тревоге и расхватав карабины, осторожно следовали за ним, разумно сохраняя дистанцию. Ближе всех, конечно же, ксенобиолог Леонова.

Леонова настояла, чтобы наши стреляли только в самом крайнем случае. Я поддержал ее решение, исходя из того, что «озерный стегоцефал» может оказаться ездовым животным сильванцев. И что таким образом в лагерь уже пожаловало посольство.

Софья сообщила мне, что от гостя ощутимо фонит, но в безопасных пределах. Также сказала, что зверь явно хищный или во всяком случае всеядный. Среда обитания — водная, конечности — некий гибрид лап с плавниками. Вполне может проявлять перманентную агрессию, свойственную всеядным существам, особенно в период размножения, однако сейчас внимание звероящера было чем-то сильно привлечено и на людей он даже не смотрел.

Объект его интереса явно находился в окрестностях ракетоплана или даже внутри него. Интересно, как он из озера унюхал, на таком расстоянии?

Чепцов, молодчина, уже выдвинулся на пару с Багрием, заступая зверю дорогу к кабине ракетоплана.

Тот остановился, несколько раз повел зубастой башкой из стороны в сторону, словно принюхиваясь к ветру, но вовсе не к странным двуногим существам, стоявшим на его пути к блаженству. Двуногие могли быть пищей и, наверное, неплохой, но сейчас еда не интересовала звероящера.

Он слегка потоптался на месте, чувствуя как спинной гребень понемногу расправляется, набухая кровеносными сосудами, затем повернулся и потопал в обход огромной штукенции, источавшей сладостные флюиды удовольствия. Чепцов и Багрий тут же двинулись параллельным курсом, держа оружие наизготовку.

— Как обстановка, Сережа?

— Всё в норме, Петр Алексеевич, — откликнулся Чепцов. — Ползет, пыхтит, чего-то хочет.

— От вас?

— Вроде нет. Его интересует ракетоплан. Поэтому движется к хвостовому оперенью.

— Не разумный?

— Не похоже, командир. Но целеустремленный — что-то ему на борту нужно.

— Ладно. Контролируй, но близко к машине не подпускай. И сами держитесь от него подальше — кто знает, вдруг он ядом плюется, или у него клетки какие-нибудь… стрекательные.

— Понял, командир. Да у него, похоже, только зубы…

Голос у Чепцова был бодрый и, по всему видать, эта ситуация его больше забавляла, нежели беспокоила. В Сереге я не сомневался, этот дров не наломает даже по мелочи.

Тем временем гость доковылял до хвоста ракетоплана и, как следует примерившись, что выразилось в долгом ерзаньи и кряхтеньи, улегся аккурат напротив дюз. После чего замер и затих, будто уснул.

Некоторое время я наблюдал за ним, кося боковым зрением на экран с камерой на борту бодро катящего к лагерю багги Ермолаева и Мережко.

И сам не заметил как задремал… Ну и денек…

— Командир! Петр Алексеевич! — Это был Чепцов.

— Ну что там у тебя?

— Сопит.

— Кто сопит?

— Оно сопит. В смысле — мурлычет, кажись.

— Зачем… мурлычет? Кто мурлычет?

— Да крокозябра эта… пригрелась и мурлычет. Прямо напротив дюз. Ему, похоже, нравится. Точно мурлычет, что твой кот.

— У меня нет кота, Чепцов.

— Виноват, командир, это просто выговорилось так. Ну… фигура речи.

— Слушай, Сергей, докладывай по существу. Этот зверь, он радиофил что ли?

— Похоже на то, — согласился Чепцов.

— Постой-постой, а вы что — тоже там с ним? Там же фонит черт-те как!

— Да мы отошли слегка, — виновато пробормотал мой зам. — Монстра эта вполне себе миролюбивая, пусть, думаю, понежится, если ей радиация в радость. А нам с Багрием это ни к чему.

— Молодец, всё правильно сделал. Пусть остается там, если хочет. Слежение оставьте. Если само не упрется, через час-другой можете гнать. В общем, решай сам, по обстановке.

— Слушаюсь. Дежурство составил, разрешите отбой остальным?

— Отдыхайте, Сергей. Спасибо за службу. Расскажете потом, как оно там спится, на другой планете. Отбой связи.

Что ж, вот и первый контакт. Я искренне надеялся, что эта монстра ничего там не перегрызет, не откусит и не оторвет. Впрочем, у Чепцова не забалуешь. Чай, в замах не абы у кого.

И я почувствовал впервые за сутки, как слипаются глаза. Напряжение дня высадки давало о себе знать.

А ведь это были всего лишь обычные рабочие сутки! Двадцать четыре земных часа, каких много. Завтра будет совсем другой день, быть может, во сто крат трудней, драматичней, может быть и опасней.

И, конечно, это будет день полноценного Контакта, встречи лицом к лицу с носителями другого разума. Первая в истории Земли встреча… Интуиция билась в висках как колокол, тревожила вечно пульсирующей жилкой, колола обнаженным нервом.

«Разве можно в такую ночь уснуть?!» — Подумал бы в былые времена кадет Академии Петя Надежин. У него не было тогда ни страха, ни волнения, ни ответственности…

А у меня всё это есть.

И я ложусь спать.

В последний ночной час командир Четвертой Межзвездной Экспедиции Петр Надежин принял с борта звездолета «Восход», приближающегося к недавно открытой планете Беллона, радиограмму под грифом «Экстренно! Высокая важность!»

В ней астроном «Восхода» Донцов сообщал о наблюдении в минувшие два часа радиообъекта Кричащий Крест, исследование которого изначально было и остается основной задачей всей экспедиции.