Пятая голова Цербера - Джин Вулф

Офицер кивнул, пригубил кофе и вернулся к изучению письма.

Хотя определенные записи в личных бумагах заключенного кажутся нам весьма подозрительными, он до сих пор ни в чем не признался. Мы применяем обычную тактику с чередованием мягкого и сурового обхождений, чтобы добиться скорейшего надлома. Вскоре после того, как он был помещен в более удобную камеру, #47, заключенный с верхнего этажа, начал переговариваться с ним, выстукивая закодированные сообщения по трубе, проходящей через обе камеры. Как только заключенный откликнулся, мы заставили #47 (он политзаключенный и, как все наши доморощенные политические, рохля) воспроизвести нам содержание бесед. Он сделал это (см. папку #181). Проверка показала, что его записи точны, но темы разговоров нам показались не заслуживающими особого внимания. В соседней камере содержится неграмотная карманная воровка-рецидивистка; она тоже пыталась перестукиваться с заключенным, но ее кода он не понял и не стал ей отвечать.

Поскольку университет продолжает оказывать на нас известное давление, добиваясь для #143 свободы, мы были бы очень признательны, если бы Вы взяли на себя труд как-то распорядиться этим делом.

Офицер приподнял крышку чемоданчика и вернул на место сопроводительную записку, потом сгреб и запихнул туда же разрозненные листы, переписанные чиновничьим почерком, катушки пленки, переплетенный в холстину блокнот и школьную тетрадь. После этого он разыскал в выдвижном ящике стола несколько официальных бланков и чернильную ручку и начал писать.

От кого: Директор Бюро Всеобщего Надзора

Кому: Цитадель,

Порт-Мимизон,

Департамент де ла Мэн.

Мы всесторонне изучили представленное вами к рассмотрению дело. Хотя узник не представляет особой ценности, оба предложенных вами выхода кажутся нам совершенно неприемлемыми. Если его прилюдно казнить, многие останутся при мысли, что он и в действительности, а не только на словах, был гражданином Исходного мира, а мы сделали его козлом отпущения. В то же время, если его отпустить, очистив от обвинений, а потом арестовать повторно, доверие к правительству серьезно пострадает.

Мы не осведомлены в полной мере, как именно обстоят дела с общественным мнением в городе Порт-Мимизон, но поскольку это единственное значимое для данного дела обстоятельство, мы настоящим приказываем вам продолжать ваши попытки добиться от заключенного полного сотрудничества со следствием. В частности, мы рекомендуем вам не возлагать неоправданных надежд на его понемногу укореняющиеся отношения с девушкой С. Э. Пока такое сотрудничество не будет достигнуто, мы приказываем вам и дальше удерживать узника под стражей.

Поставив под этим текстом свою подпись, офицер присоединил бланк к содержимому чемоданчика, позвал раба и приказал закрепить крышку по возможности так же, как она и держалась изначально. Когда раб справился с этим заданием, офицер сказал ему:

– Отнеси это на борт корабля «Вечерняя звезда», отплывающего в Порт-Мимизон.

– Да, мэтр.

– Ты сегодня будешь прислуживать коменданту?

– Да, мэтр. С двенадцати часов. Во время обеда, как вы знаете, мэтр, я буду прислуживать генералу.

– Возможно, ты сумеешь – но очень ненавязчиво – пообщаться с ним. Вероятнее всего, что он передаст мне искреннюю благодарность за то, что я ему на время тебя одолжил.

– Да, мэтр.

– Между делом вверни, что я не спал всю ночь, разбираясь с этим делом, и что я отослал результаты своей работы первым кораблем, который с утра отплывал в Порт-Мимизон. Ты понял?

– Да, мэтр. Конечно, мэтр.

На миг с раба сползла обычная маска подобострастия, и он задорно усмехнулся; офицер, увидев эту усмешку, понял, что раб сделает все от него зависящее, чтобы выполнить данные ему инструкции, потому как в нем самом живет эдакое тайное пристрастие к интригам и чемоданчикам с двойным дном. Раб, прочтя выражение на лице офицера, подумал, что уже навеки избавлен от чесальных машин и ткацких станков, но понял: офицер знает, что он сделает все, что в его силах, просто из любви к этой проделке. Он водрузил чемоданчик на плечо, чтобы отнести его на пристань и передать на корабль «Вечерняя звезда», и так они расстались, оба довольные и счастливые. Когда раб ушел, офицер обнаружил, что одна катушка пленки случайно зацепилась за настольную лампу, и вышвырнул ее через распахнутое окно в сад, на запущенную клумбу, где она и осталась лежать среди буйно разросшихся бругмансий.

Я признателен за обсуждения/консультации Наталье Осояну (Verveine), чьим книгам заблаговременно расчищено место под потолком порт-мимизонской библиотеки.