Богами не рождаются - Татьяна Устименко

Где-то рядом неожиданно тоненько тренькнула струна лютни, а затем полилась неторопливая, плавная мелодия и зазвучали слова прекрасной баллады:

Одной мечтой руководимы —

Отвоевать Господень крест,—

Отплыли утром паладины,

Оставив дом, родных, невест.

Их провожали дамы сердца,

Даря заветный талисман,

Что защитит от иноверца,

Спасет от смерти и от ран.

Под торжество любви напева

Скатилась по щеке слеза,

Вручила другу перстень дева,

Чтоб помнил он ее глаза.

Во имя веры и обета

Сражался юный паладин,

Провел в походе он три лета,

Он видел Иерусалим.

И каждый день средь боя ада,

Средь крови, смерти на краю

Он помнил – ждет его отрада

И шлет ему любовь свою.

А по ночам он отстраненно,

Вновь зарывая чей-то труп,

Мечтал лишь о глазах влюбленных,

Сиявших, словно изумруд.

Он возмужал, покрыли раны

Его лицо, как ствол корой,

И называли ветераны

Его торжественно – Герой.

Погибло много безвозвратно —

Те рыцари попали в рай,—

Он был средь тех, кого обратно

Господь вернул в родимый край.

Весь трепеща от нетерпенья,

Скакал Герой под отчий кров:

Он мыслью торопил мгновенье

Обнять ее – свою любовь.

Остановить его не смели,

Он на порог шагнул ногой…

Она – пред ним, она – в постели.

Вернулся он… А с ней – другой…

Он даже с смертью не боялся

Встречаться без друзей, один,—

Перед изменой растерялся

Любви и веры паладин,

Сражен ударом подлым в сердце.

Здесь не помогут щит и меч —

Пускай бы лучше иноверцы

Главу ему срубили с плеч.

И с высочайшего утеса

Скатился перстень, как слеза,

Прибрежной пены след белесый

Стер в памяти ее глаза.

Коль нет в душе любви порыва,

Пусть станет смерть всему концом,—

Так паладин шагнул с обрыва

В пучину вод… Вслед за кольцом…

– Дагмара, любимая моя,– красивый мужской голос заглушил печальную романтическую историю,– умоляю тебя, не рискуй так неосмотрительно, сойди со стены!

Я резко повернулась, неустойчиво балансируя на хрупких каблучках гишпанских сафьяновых туфелек.

Передо мной стоял сам Влад Дракула, живой и ослепительно привлекательный. Цепеш протянул руки, желая снять меня со стены, его холеное лицо исказила гримаса страха. Он боялся за меня. В это же самое мгновение я испытала сильный укол боли в области виска, принесший осмысление: я – княгиня Дагмара, прозванная Золотой Волчицей, родная сестра венгерского короля Матиаша Корвина, законная супруга Дракулы, мать двоих его малолетних сыновей. Воспоминание стало мучительным, вернув неутихающую горечь утраты.

– Ты,– гневно прорычала я,– ты – изверг! Ты отказался от мирного соглашения с боярами, и поэтому они беспощадно убили заложников – двух наших сыновей!

– Милая! – Дракула продолжал подходить маленькими, незаметными шажками, видимо прикидывая, как бы поудачнее стащить меня с опасного постамента.– Я тоже скорблю об их участи, но поверь – месть моя будет страшна. Никто из отступников не избегнет казни. Мы же с тобой еще очень молоды, у нас родятся новые дети!

– Чудовище! – обличающе выкрикнула я и отступила еще дальше, остановившись на самом краю стены, непосредственно над пропастью.– Клянусь, никогда более не взойду я на брачное ложе с таким коварным и жестоким человеком, как ты. Я предпочту умереть!

– Нет, любимая.– Дракула торжествующе рассмеялся.– Враги обложили нас, как волков в западне, но мы не умрем. Вот это,– он вынул из-за пояса изогнутый кинжал,– и есть Зуб дракона, наш фамильный клинок, напоенный кровью самого Христа, дарующий вечную жизнь! Приди же в мои объятия, бесценная супруга! – Влад оперся коленом о каменную кладку стены и ухватился за скользкий, шелковый подол моего платья. Я возмущенно отшатнулась от него, протестующе изогнув свой тонкий стан. Кончик моей косы попал под каблучок туфельки, я неловко взмахнула руками и потеряла равновесие…

– Нет, Дагмара! – дико и обреченно кричал Дракула.– Не покидай меня, любимая!

Я падала...

Ветер свистел у меня в ушах, а каменные валуны на берегу Арджеша приближались до тех пор, пока не придвинулись совсем вплотную…

Я вздрогнула и подняла мокрые от слез ресницы... Тут же выяснилось, что я лежу на груди Дракулы, прижавшись своей теплой щекой к холодной щеке немертвого воеводы. На губах Цепеша играла нежная, трогательная улыбка…

– Ника, что с тобой? – Алехандро потряс меня за плечо, оттаскивая от гроба.

Я поднялась на ноги. Кинжал Зуб дракона остался крепко зажатым в моей правой руке. Я испуганно вскрикнула и попыталась избавиться от столь неожиданного подарка, вернув его законному владельцу. Но я суетилась напрасно, ибо ладони Дракулы, перекрещенные и крепко прижатые к бархатному кафтану, отторгли проклятое оружие, не пожелав принять его обратно.

– Не надо! – торопливо предостерегла меня Элкида.– Если наш прародитель подарил тебе свой талисман, значит, в этом скрыт какой-то потаенный смысл, пока не доступный нашему пониманию.

– Потрясающе! – восхитился Алехандро, вынимая у меня из рук изогнутый клинок.– Подобное оружие всегда изготовляется в единственном экземпляре и наделяется именем. Кто мог выковать подобное чудо?

– Ну, насчет чуда – это ты правильно подметил! – Айм водил над кинжалом датчиком портативного анализатора.– Определить истинный возраст этого оружия вряд ли возможно. Когда я пытаюсь запросить хотя бы примерную дату его создания, шкала хроноспектрального анализа начинает щелкать как безумная и выдает лишь кучу нулей. Боюсь, этот клинок относится к глубоко дохристианскому периоду: посмотрите на выгравированный на его ножнах орнамент... Помнится мне из курса древних религий, что к изображениям драконов очень тяготел сам великий Аттила!

Я присвистнула:

– Думаешь, его отковали по приказу Аттилы?

– Не исключено.– Хронобиолог осторожно извлек клинок из ножен и показал мне рукоятку, выполненную в форме головы дракона с глазами из крупных кроваво-красных рубинов.– Обрати внимание на ее странную форму, воспроизводящую крест, и отверстие на оголовье. Оружие явно имеет ритуальный смысл и предназначается для ношения на шее.

– Но ведь крест и есть символ веры во Христа,– вмешался Феникс.

Айм поморщился в своей излюбленной высокомерно-брезгливой манере: