Борьба на Юге. Жаркое лето и зима 1918. - Alexandr Dornburg

Деникин, своими нелепыми телодвижениями, давно превратился в пугало для казаков. Екатеринодар преобразился в провинциальную Москву, худшего образца Временного правительства. Оттуда потоком шла подрывная литература, оттуда плыли "грязные деньги".

К примеру, в войсках Восточного фронта вместе с праздничными новогодними подарками, к 13 января по новому стилю, от господина Парамонова было прислано 1 000 номеров лживой агитационной газеты "Истина", издающейся в Екатеринодаре и роздано казакам 500 000 рублей деньгами, в качестве подкупа. "Долой выборных народных атаманов - даешь беглых русских генералов!" Таким образом, казачий фронт засыпался прокламациями сразу с двух сторон: спереди -- большевиками, сзади -- "своими." Крупный донской промышленник и спекулянт Парамонов, всемерно раскачивая лодку, уже развалил Дон и Войсковое Правительство.

Благодарный Деникин предполагает назначить этого спесивого субъекта на пост управляющего отделом пропаганды! Офицеры Добровольческой армии, чьи вотчины теперь свалки на пустырях, отчего-то при "единении" получали содержание в два раза больше наших. Хотя основным плательщиком налогов для "объединенных" был Дон.

Донская армия планомерно разрушалась из района господства Добровольческой армии. Агитаторы с юга активно вербовали добровольцев в тылу нашего Восточного фронта и на севере. Конечно, из боевой линии пошла масса людей в тыл и на хорошее жалованье. Трудно было ожидать от подобных нападок окончательного политического оздоровления. Болезнь уже была запущена настолько, что терапия умыла руки.

Однородную деятельность с деникинцами проявлял большевик-казак Миронов, так же ведя широкую пропаганду прокламациями. Раньше он писал: "Краснов продал Дон немцам"; теперь он пишет: "Краснов продал Дон русским генералам". Часто бывает: у кого язык острый - у того ум тупой. Работая на красных захватчиков, глупый Миронов этим лишь приближает собственный расстрел, в качестве благодарности за свои мерзкие труды. А простые казаки очень хорошо разбираются: вот это пишут большевики, а это -- в Добровольческой армии.

Глава 22

Разложение войск, начавшееся в Воронежской губернии, не могло не отразиться на состоянии духа Хоперского и Усть-Медведицкого округов.

Страшное слово -- измена -- докатилось до Хоперцев и они, потеряв мужество, перестали быть стойкими. Они, никогда не считавшие врага, начали его считать и когда увидели, как они одиноки и малочисленны в сравнении с неприятелем, стали отступать, бросая временами в глубоком снегу орудия и обозы. Со всех сторон Войсковой штаб засыпался телеграммами. Рисуя в них тяжелое и часто критическое положение, войсковые начальники обычно подчеркивали главное требование казаков -- "показать им союзников" и их обещание двинуться тогда вперед и победить противника.

Но что тут можно было сделать? Самое большое -- еще раз услышать категорическое заявление прибывших на юг британского генерала Пуля или французского капитана Фукэ о близкой их помощи Дону и этот разговор целиком передать войскам. Ужас положения увеличивался еще и тем, что у всех уже закрадывалось чувство недоверия ко всем крикливым и пышным заверениям иностранных представителей.

Меткая деталь - "Капитанишка" Фукэ, мелкая сошка, на Дону выдавал себя за офицера французского генерального штаба, но как вскоре выяснилось, он кончил лишь ускоренные двухнедельные курсы военного времени и, в сущности, был лишь поддельный суррогат офицера генерального штаба. Тонкие усики, набриолиненные, прилизанные волосы… Этот наглый фигляр, еще не вырос из своих мокрых штанишек.

А в эти же дни к Хоперцам пробирались советские агенты и говорили: "Если союзники с вами, то мы со своими хозяевами драться не будем, положим оружие и сдадимся на их милость. Но у вас нет союзников, вас обманывают".

Какие правдивые слова! В аргументах стесняться никто «за кремлевской стеной» из верных ленинцев не собирался, избытком «буржуазной морали» не отягощенный, но «революционную целесообразность» уважающий, дожимая казаков до нужной кондиции. Однако в данном случае простота намного хуже воровства.

Уныние на фронте в эти дни можно было черпать не ложкой, а целым половником! Какие времена настали! Только и слышишь, такая-то станица пала, такие-то удальцы погибли, таких-то жен опозорили! К 20 января противником почти без боя был занят Хоперский и значительная часть Усть-Медведицкого округов. В тех краях воцарилась мертвая тишина... Вера в союзную помощь постепенно падала в казачестве. Физически усталые, еще более потрясенные морально, донские части бросали свои позиции и уже нередко отходили только перед призраком противника.

Лишь местами, некоторые из них оказывали красным отчаянное сопротивление. Но это были отдельные кучки героев, небольшие, но закаленные в боях части, не потерявшие еще сердца и сохранившие дух.

Мир праху Вашему, такие чудо-храбрецы, герои. Собой вы явили пример беспредельной неустрашимости, так как, совершая такой поступок, Вы твердо были уверены, что идете на неминуемую гибель, пощады для Вас быть не могло. Вы ее не ждали и Вы геройски и красиво приняли самую смерть. Дай Бог нам всем такую отвагу!

И опять в эти критические дни, неувядаемую славу стяжал себе лихой Гундоровский полк. Под командой генерала Гусельщикова, гундоровцы дрались как львы, являя собой редкий пример героизма и безграничной любви к родному Дону. Мне уже довелось поучаствовать в большем количестве кавалерийских походов, нежели большинству смертных, и если бы жизнь моя зависела от того, насколько хорошо руководят конной бригадой, я из всех известных мне командиров предпочел бы генерала Гусельщикова. Он носился со своим полком, как жених с молодой невестой, не в силах вдоволь наиграться и оставить ее одну. Вот за таким человеком можно смело идти в бой!

Северный фронт шатался и заметно терял силу. Развал постепенно ширился. Для восстановления положения, Донскому командованию пришлось принять экстренные, чрезвычайные меры. Срочно были призваны оставшиеся казаки южных округов всех возрастов, способные носить оружие и ими сменены наши внутренние гарнизоны.