Секс с учеными: Половое размножение и другие загадки биологии - Алексей Алексенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Загадка турухтаньего супергена была разгадана лишь двадцать лет спустя, в 2016 году, сразу двумя исследовательскими группами, одну из которых вдохновляли все те же Дэвид Ланк и Терри Берк. Чтобы разобраться в ситуации, пришлось расшифровать весь птичий геном. Тут-то и раскрылась тайна: суперген, расположенный на одиннадцатой птичьей хромосоме, представлял собой довольно большой кусок этой хромосомы – содержащий ни много ни мало 125 генов, – который может быть перевернут то так, то этак. Мы еще помним, что это называется инверсией.
Дело было так: примерно 3,8 млн лет назад у турухтана случилась редкая генетическая мутация, когда большой кусок хромосомы перевернулся задом наперед. В этом куске были гены, контролирующие цвет мужского оперения: эффектный воротник был утрачен. Но еще там был ген белка, отвечающего за распад мужского гормона тестостерона, и в результате мутации этот белок оказался чересчур активен – гормона у мутанта стало совсем мало, то есть явно недостаточно для агрессивного самцового поведения. Каждый из этих признаков по отдельности был бы для самцов турухтана абсолютно губительным. Щеголять в черном воротнике, но при этом не проявлять агрессии означает гарантированное получение тумаков от других самцов без малейших надежд на размножение. Ходить по токовищу в женском наряде – тоже не самый лучший способ привлечь самку. Но вместе эти признаки оказались не так уж и плохи: можно было не тратить сил и ресурсов на утомительные самцовые разборки, но при этом иногда все же улучить шанс передать свои нетрадиционные гены следующему поколению. Кстати, инверсия оказалась доминантной по отношению к обычной одиннадцатой хромосоме: если у вас есть одна копия гена, усиленно избавляющего вас от тестостерона, то этого тестостерона у вас и не будет независимо от того, что там делает вторая копия. И, как мы видели в восемнадцатой главе, этот суперген передавался как единое целое, поскольку перевернутый кусок хромосомы – инверсия – не мог нормально вступать в рекомбинацию. Удачное сочетание признаков никогда не разбивалось.
Так среди турухтанов появились «папочки», и их генотип поддерживался в популяции с некоторой частотой. Особо распространиться он, конечно, не мог – независимые самцы не так уж неразборчивы в сексе и наверняка показали бы извращенцам, что такое традиционные ценности, если бы этих негодяев стало чересчур много. Однако как только папочек становилось меньше, стратегия оказывалась весьма полезной: в их распоряжении, пусть и условном, были самки сразу нескольких соседних гаремов. Жизнь показала, что, когда «папочек» примерно 1﹪ от числа всех самцов, у них все складывается удачно.
А следующий поворот в истории турухтаньего социума произошел полмиллиона лет назад. В супергене опять случилась инверсия: небольшая его внутренняя часть вновь перевернулась, заняв изначальное положение. У таких мутантов тестостерона по-прежнему не хватало, зато воротник из перьев снова стал отрастать – правда, на этот раз белый. Оказалось, что самкам такая мода в принципе нравится, а вот самцы не признавали новоявленных сателлитов за равных противников. И это тоже оказалось неплохой стратегией размножения: как сказано выше, независимым даже полезно, когда на их территории обитает некоторое количество белошеих прихлебателей.
Ситуация, когда какой-то признак оказывается полезным, только если его носителей не слишком много, а потому ген стабилизируется на какой-то частоте и дальше не распространяется, называется частотно-зависимым отбором. Канонический пример частотно-зависимого отбора[26], который всегда приводят на лекциях, – это уже знакомый нам ген серповидно-клеточной анемии, который в паре с нормальным геном защищает своего носителя от малярии. Но въедливый читатель может заметить, что и само разделение на самцов и самок тоже можно назвать частным случаем такого отбора: быть самцом выгодно, когда вокруг много самок, и наоборот.
Пора уже сказать, зачем в нашей истории появился этот странный пример половой распущенности у болотных птиц. Появился он спустя целых двадцать глав после того, как мы поговорили о воробьиных овсянках. Событийная канва там в принципе похожая: перевернутый кусок одной из хромосом определяет разницу в окраске и половом поведении. Однако овсянки оказались паиньками, и их пример прекрасно иллюстрирует фундаментальные генетические идеи – хромосомное определение пола и механизмы эволюции половых хромосом. Овсяночья коллизия наверняка повторялась в эволюции множество раз. Хорошо быть типичным: про тебя расскажут в учебниках. С нашими куликами все по-другому: ничего путного их примером проиллюстрировать нельзя, потому что сегодняшняя жизнь турухтанов бросает вызов здравому смыслу. Возможно, зимними вечерами где-нибудь в Южной Африке независимые турухтаны за кружкой эля степенно рассуждают о золотых (более 3,8 млн лет назад) временах, когда мужчины были просто мужчинами. Тем временем за соседним столиком легкомысленные сателлиты весело балагурят о своих интимных победах. То, что происходит в турухтаньем социуме сейчас, не пришло бы в голову никакому биологу-теоретику, моделирующему на компьютере половое поведение живых существ. Ричард Докинз с его «рыцарями», «принцессами», «казановами» и «профурсетками» наверняка опустил бы руки, если бы в его компьютерной реальности внезапно появился парень в женском прикиде, пытающийся тайком забраться в постель к романтическим любовникам и проделать с ними свой тошнотворный трюк, как это делают турухтаны-«папочки». Однако природа совершенно не озабочена тем, чтобы угодить теоретикам. Иногда она ведет себя странно.
И эти странности нельзя назвать мимолетными или маловажными: все кипение интриг на токовище турухтанов, вся жизнь их птичьего социума, как оказалось, зависят от двух хромосомных перестроек, которых вполне могло бы не быть. Но они случились, и вместо чинного брачного порядка, который мы видим, к примеру, у тетеревов или вальдшнепов, зоологи могут наблюдать целую радугу необязательных и рискованных сюжетов, вовсе не следующих ни из каких популяционно-генетических теорий.
План был таков: в последней части нашей истории хотелось порассуждать о том, что у всех более или менее сложных существ секс не сводится только к размножению. Он проявляется в самых разных обличьях, накладывая отпечаток на все, что мы привыкли называть жизнью, будь то жизнь земной биосферы или наша собственная. Оказалось, однако, что именно сейчас в русскоязычной популяристике эта тема не слишком востребована. Меня и раньше при желании можно было упрекнуть в пропаганде гомоталлизма, изогамии или даже аутомиксиса, но все же, когда речь идет о грибах или водорослях, автору пока прощается некая доля развязности и легкомыслия. С темами четвертой части все по-другому, и по зрелом размышлении от первоначальных планов осталось всего ничего. Поэтому последняя часть у нас получилась довольно куцей и на первый взгляд лишенной сквозной идеи. Мы просто расскажем о том и о сем, ни в склад ни в лад, скорее для забавы, чем для просвещения или, боже упаси, пропаганды.
БИБЛИОГРАФИЯ
Бородин П. М. Кошки и гены: современная генетика в популярном изложении. – М.: Editorial URSS, 2022.
Küpper C., Stocks M., Risse J., et al. A Supergene Determines Highly Divergent Male Reproductive Morphs in the Ruff. Nature Genetics. 2016. 48(1): 79–83.
Lamichhaney S., Fan G., Widemo F., et al. Structural Genomic Changes Underlie Alternative Reproductive Strategies in the Ruff (Philomachus pugnax). Nature Genetics. 2016. 48(1): 84–88.
Lank D., Smith C., Hanotte O., et al. Genetic Polymorphism for Alternative Mating Behaviour in Lekking Male Ruff Philomachus pugnax. Nature. 1995. 378: 59–62.
Глава тридцать девятая, в которой одним больше нравится арбуз, а другим – дыня
Генетика человеческой сексуальности
Если кого-то удивили, а то и возмутили половые изыски турухтанов, придется их огорчить: этому примитивному социуму, с его воспетой зоологами «вариабельностью окраски и поведения», до нас далеко. Половое поведение людей куда более разнообразно. Джеффри Эпштейн, Иван Охлобыстин, Анатолий Вассерман, Майкл Джексон, Шарлиз Терон, Билли Айлиш и Наталья Водянова – примеры совершенно не похожих друг на друга поведенческих паттернов. Ничего удивительного, что генетикам всегда хотелось понять глубокие биологические причины этих различий. Другими словами, найти какие-то гены, которые определяли бы, сколько у человека половых партнеров