Лаврентий Берия. Оболганный Герой Советского Союза - Евгений Толстых

(Затем?) были заданы вопросы об Иоффе, Алиханове, Капице и Вавилове и целесообразности работы Капицы.

Было выражено (мнение?) на кого (они?) работают и на что направлена их деятельность – на благо Родине или нет.

Вопрос со стороны Сталина был далеко не праздный. После успешной (для американцев) бомбардировки Хиросимы и Нагасаки, за океаном почувствовали огромное силовое преимущество и готовы были развязать в любой момент войну с СССР, будучи уверенными в свое безнаказанности. И только аналитики спецслужб США, как это ни покажется странным, предостерегли Трумэна и военных от опрометчивого шага (план «Флитвуд», о нем еще пойдет речь).

Именно поэтому Сталину важно было знать, кто «с ним», а кто «против» перед лицом возможной схватки.

Писатель Борис Соколов: «Судя по всему, Петр Леонидович специально спровоцировал конфликт с Берией и другими членами Спецкомитета, чтобы создать благовидный предлог и отказаться от работы над ядерным оружием. Очевидно, академик считал безнравственным работать над бомбой, которая могла поставить под угрозу существование всего человечества. Можно предположить также, что Капица не хотел давать такое сверхоружие в руки коммунистического режима и конкретно Сталина, в связи с чем риск его применения многократно возрастал, по крайней мере, до тех пор, пока ядерных и термоядерных боеприпасов с обеих сторон было накоплено столько, что их применение стало бессмысленным: в термоядерной войне погиб бы весь шар. Применение же первых маломощных атомных бомб, вроде тех, что американцы сбросили на Хиросиму и Нагасаки, было вполне возможно, и Капица, вероятно, не был убежден, что Сталин не соблазнится испытать новое оружие не только на полигоне. Насчет Советской власти, в свое время обманом заманившей его на родину, а потом не выпустившего обратно в Англию к другу Резерфорду, сделавшего его невыездным, Петр Леонидович никаких иллюзией не питал, и делать для «них» чудо-бомбу не собирался. И прямо говорил своему другу Ю. П. Любимову, когда власти начали травлю академика. А. Д. Сахарова: «Что же делать, Юрий Петрович? Они даже не понимают, какого уровня этот ученый. И второе: они совершенно не понимают, что у него комплекс вины. Я ведь не стал делать бомбу для них, а Андрей Дмитриевич – стал…»

История создания советской атомной бомбы обошлась без Петра Капицы.

Как и история советской водородной бомбы могла бы обойтись без Андрея Сахарова. (Об этом речь впереди.) А вот без Лаврентия Павловича Берия ни первое, ни второе события состояться не смогли бы. Как, впрочем, и четверть, без малого, века созидания державы, включая Победу в Великой Отечественной войне.

Да и мир на планете вот уже 70 с лишним лет держится отнюдь не благодаря научно-политическому саботажу Петра Капицы, а заслугой «архитектора безопасности» СССР Лаврентия Берия.

Но пора вернуться к событиям 1945 года.

Не забыть одну «деталь»! В связи с начавшейся в стране реорганизацией наркоматов и преобразованием их в министерства, а также большой занятостью в выполнении важнейших секретных заданий особого государственного значения 29 декабря 1945 г. Л. П. Берия был освобожден от должности народного комиссара внутренних дел. В марте 1946 г. он избран членом Политбюро ЦК партии и назначен заместителем председателя СМ СССР. С этого времени Л. П. Берия стал курировать и работу министерства внутренних дел (МВД), министерства государственной безопасности и министерства государственного контроля.

Но дел от этого меньше не становилось!

Директива Сталина обязывала ПГУ обеспечить создание атомных бомб, урановой и плутониевой, в 1948 году. Число людей, работавших в системе ПГУ, к концу 1950 года превышало 700000 человек. ПГУ имело неограниченное финансирование («открытый счёт») в Госбанке!

Словом, вспомнился имевший хождение в годы первых пятилеток призыв «Даешь!», правда, в условиях строжайшей секретности, – и все завертелось!

С конца 1945 года был начат поиск места для размещения секретного объекта, который позже будет назван КБ-11. 1 апреля 1946-го местом расположения первого советского ядерного центра выбран поселок Саров.

9 апреля 1946 года принято постановление Совета Министров СССР о создании КБ-11 при Лаборатории № 2 АН СССР. Сооружение КБ-11 на базе завода № 550 в поселке Саров возлагалось на Народный комиссариат внутренних дел. Для проведения работ была создана специальная строительная организация – Стройуправление № 880 НКВД СССР.

Научно-исследовательские лаборатории и конструкторские подразделения КБ-11 начали разворачивать свою деятельность непосредственно в Сарове (Арзамасе-16) весной 1947 года. Параллельно создавались производственные цеха опытных заводов.

Основные объекты («стройки»), задействованные в советском атомном проекте:

Завод «Электросталь» в г. Ногинске Московской области («Строительство № 713») – производство урана

Ленинабадский горно-химический комбинат в Таджикской ССР («Строительство № 665»)

Атомный центр Челябинск-40 («Строительство № 859»), включавший первый промышленный реактор и радиохимический завод «Маяк» возле города Кыштым.

Атомграды Свердловск-44 и Свердловск-45, в которых проводилось промышленное разделение изотопов урана

Арзамас-16 (Горьковская область, возле Саровского монастыря) – изготовление плутониевых и урановых бомб

Строитель и созидатель по складу ума, характера и внутренним целеустремлениям, Берия, как и в Грузии начала 30-х годов, не боялся экспериментировать, порой игнорируя экономические догмы социализма.

Судоплатов подтверждает, что «Берия в работе над атомной бомбой широко использовал рыночные методы. Так, на головном объекте атомного проекта в Арзамасе-16 (ныне городу возвращено древнее название Саров), вначале именовавшемся для маскировки «Приволжская контора Главгорстроя, п/я 214», специальным постановлением Совмина были введены почти что капиталистические порядки. Было разрешено «выполнять строительно-монтажные работы без утвержденных смет и проектов; производить оплату по их фактическим затратам; вести финансирование строительства через Госбанк, без проектов и смет, по фактической стоимости; расходовать на премирование до 1,5-2 % от фактических затрат».

С. В. Пестов следующим образом прокомментировал это аномальное явление для советского общества второй половины 40-х годов:

«Строительство разрешалось вести не по планам, проектам, чертежам и массе других бумаг, а по указаниям Зернова (замминистра транспортного машиностроения) и Харитона, которые на месте выдавали задание проектировщикам».

Такая «анархия», неслыханное «святотатство», прямо-таки настоящий капитализм был разрешен, говорят, по настоянию Лаврентия Павловича. Потом, после смерти Сталина, Лаврентию припомнят попытки ввести в отдельно взятом регионе капитализм и назовут его «буржуазным перерожденцем», но в данный момент практичный и циничный Берия, наплевав на «идеологические ценности», шел по самому эффективному и короткому пути.