Срединная Англия - Джонатан Коу

— Чуточку подкрутить — и может выйти неплохая цитатка, — сказал Найджел.

Они встретились, как обычно, в кафе рядом со станцией подземки «Темпл». За несколько недель до этого Дэвид Кэмерон посетил Брюссель, чтобы обсудить новые условия участия в Евросоюзе, с надеждой достичь договоренностей, которые дадут Британии исключительный статус — еще более исключительный, чем уже имелся, — и тем самым утихомирить все более горластую армию евроскептиков. Сразу после этого Кэмерон объявил дату обещанного референдума по членству Британии в Евросоюзе, 23 июня — так вышло, второй день Фестиваля Гластонбери.

— Это, стало быть, сто тысяч молодых людей, которые не утрудятся проголосовать, верно? — спросил Дуг.

— Будет почтовое голосование — и молодым, и старым, — ответил Найджел. — Дэйв предусмотрел все случаи жизни.

— Включая и тот, при котором он проиграет и нам придется выйти из ЕС?

— Все возможные случаи жизни, оговорюсь.

— А что произойдет, если он все-таки проиграет? Уйдет с поста?

— Дэйв? Ни за что. Он не слабак.

— А если результаты окажутся почти равными?

— Почему журналисты так любят гипотетические вопросы? Все-то у вас чисто гипотетическое. «Что произойдет, если вы проиграете?» «Что случится, если мы выйдем из ЕС?» «Что будет, если Доналд Трамп станет президентом США?» Вот же люди, живут в мире грёз. Чего вы мне какие-нибудь практические вопросы не позадаете? Типа: «Каковы будут три ключевые составляющие стратегии в кампании Дэвида?»

— Окей, пусть так. Каковы будут три ключевые составляющие стратегии в кампании Дэвида?

— Я не уполномочен их обнародовать.

Раздраженный Дуг попробовал взять другой курс.

— Слушайте, допустим, народ проголосует за Брекзит, и мы…

— Прошу прощения, — сказал Найджел. — Вынужден вас прервать. Проголосует за что?

— За Брекзит.

Найджел посмотрел на него обалдело.

— Как вам вообще пришло в голову это слово?

— Разве публика не так это называет?

— Я думал, это называется «Брикзит».

— Что? Брикзит?

— Мы это так называем.

— Кто?

— Дэйв и вся команда.

— Все остальные называют это Брекзитом. Откуда вы Брикзит-то взяли?

— Не знаю. Мы думали, оно так называется. — Он вновь принялся писать в блокнот. — Брекзит? Вы уверены?

— Совершенно уверен. Это слово-портмоне. Британский экзит[107].

— Британский экзит… Но получается же как раз Брикзит?

— Ну, греки в своем случае называли это Грекзитом.

— Греки? Но они же не вышли из Евросоюза.

— Нет, но подумывали.

— Но мы-то не греки. У нас должно быть свое слово.

— Оно у нас есть. Брекзит.

— Но мы это называем Брикзитом. — Найджел покачал головой и произвел еще более подробные записи. — Это будет совершеннейшая бомба на следующем заседании кабинета. Надеюсь, я не единственный, кому предстоит им это предъявить.

— Ну, — проговорил Дуг, — поскольку вы убеждены в том, что этого не произойдет, вам и слово не очень-то нужно, верно?

Услышав это, Найджел счастливо улыбнулся.

— Конечно, вы абсолютно правы. Этого не случится, а потому нам и слово не нужно.

— Ну и вот.

— В конце концов, через год вся эта ерунда будет забыта.

— Точно.

— Никто и не вспомнит, что какие-то люди хотели Брикзита.

— Вполне. Хотя, видите ли, кое-кто из тех людей… — Дуг задумался, как бы это сформулировать. — Ну, довольно серьезные ребята, правильно? Борис Джонсон, к примеру. Он настоящий тяжеловес.

— По-моему, не стоит хамски отзываться о его личной внешности, — проговорил Найджел. — Пусть Дэйв и очень на него сердится.

— Он разве не ожидал, что Джонсон заявится на Выход?

— Нисколько.

— Ходит слух, — сказал Дуг, — что вечером накануне сдачи «Телеграф» в печать у Бориса было наготове две статьи. Одна — за «Выйти», вторая — за «Остаться».

— Я в это не верю ни секунды, — сказал Найджел. — Борис подготовил бы три статьи — за «Выйти», за «Остаться» и за колебания в нерешительности. Он все базы прикрывать любит.

— А еще же Майкл Гоув[108]. Еще один игрок за Выход.

— Верно. Дэйв очень зол на Майкла. К счастью, все равно хватает преданных, разумных консерваторов, ценящих преимущества членства в ЕС. Насколько мне известно, с одной такой вы спите. Но представьте, каково Дэйву с Майклом и кое-кем еще. В смысле, он аж в Брюссель съездил и добыл нам чудесные условия, но этим все равно не угодишь.

— Многим просто не нравится ЕС, — сказал Дуг. — Они считают, что он недемократичный.

— Да, но выход из ЕС повредит экономике.

— Они считают, что Германия помыкает остальными странами.

— Да, но выход из ЕС повредит экономике.

— Они думают, что из Польши и Румынии понаехало слишком много иммигрантов и из-за них зарплаты ползут вниз.

— Да, но выход из ЕС повредит экономике.

— Окей, — сказал Дуг, — думаю, мы выяснили, каковы три ключевые составляющие стратегии в кампании Дэйва. — Теперь пришла его очередь делать себе пометки. — А что там с Джереми Корбином?

Найджел втянул воздух с долгим присвистом и едва ли не зримо отпрянул.

— С Джереми Корбином?

— Да. Как он во все это встроен?

— Мы не обсуждаем Джереми.

— Почему?

— Почему? Потому что он марксист. Марксист, ленинист, троцкист и коммунист. Маоист, большевик, анархист и левак. Радикальный социалист, антикапиталист, антироялист и протеррорист.

— Но он к тому же и Оставальщик.

— Правда?

— Судя по всему.

— Тогда, конечно, мы с восторгом принимаем его к себе. Но вряд ли Дэйв будет готов находиться с ним на одном помосте.

— Ему и не придется. Джереми отказывается находиться на одном помосте с ним.

— Славно. Вот видите, как приятно, когда политические противники способны отложить в сторону свои разногласия ради общей цели и в кои-то веки хоть о чем-то договориться.