Желанное дитя - Лиза Скоттолайн

– И в ночь ее убийства вы тоже ничего не видели и не слышали подозрительного?

– Нет, ничего. Мы уже все рассказали в полиции.

– Понятно. – Кристина почувствовала долетающий из кухни легкий аромат карри. – А в вашем доме есть черный ход и задний дворик?

– Да, но когда мы купили квартиру – мы огородили его и используем как парковку.

– Что ж, спасибо. И еще раз – мои извинения за беспокойство.

Кристина спустилась по ступенькам крыльца и оказалась прямо перед домом Гейл, пространство перед которым было по-прежнему затянуто желтой заградительной лентой.

Мемориал стал еще больше – прибавилось свечей, букетов, плакатов, а еще появились связки шаров, которые покачивали своими головами на легком ветру. Кристина узнала двух медсестер, которых видела раньше, в субботу, они снова обе были в форме, с ламинированными бейджиками на зеленых шнурках. Одна была совсем молоденькая, лет двадцати, с шелковистыми черными волосами, заплетенными в косу, а вторая – постарше и погрузнее, с темно-рыжими, постриженными аккуратными прядями волосами, в ее ушах качались сережки с жемчугом. Медсестры покосились на Кристину, в их затуманенных болью глазах появилось недоумение – видимо, они ее тоже узнали.

– Здравствуйте, – неожиданно для себя сказала Кристина, – соболезную вашей потере.

– Спасибо, – ответила старшая. Младшая только кивнула, вытирая глаза.

Кристина спросила:

– Вы работали вместе с Гейл в больнице?

– Да, в одном отделении – ортопедическая хирургия. Мы вас уже видели, да? В субботу? Это были вы?

– Да.

– Вы ведь не знали Гейл?

– Нет, не знала. – Кристина после короткого раздумья решила все-таки действовать. – Я ассистент адвоката из вашего города. Мы расследуем несчастный случай, который произошел в субботу ночью с жительницей одного из соседних домов на Дейли Стрит, Линдой Кент. Она умерла. Может быть, вы слышали об этом?

– Нет, а что случилось? – С тревогой спросила старшая медсестра.

– Она упала с лестницы и погибла.

– О, это ужасно. Сколько ей было лет?

– Около сорока, – ответила Кристина наугад. И перешла к цели беседы: – Гейл, видимо, была очень хорошим человеком. В прошлый раз, когда мы были здесь с моей подругой, мы слышали, как вы говорили о ее жизнелюбии и отзывчивости.

– Да, она любила свою работу, и все в больнице любили ее.

– Ее семья, должно быть, убита горем, – сказала Кристина, закидывая удочку. – Они живут здесь?

– Нет, в Миннесоте. Но они приедут на службу.

– Службу?

– Да. Больница устраивает специальную поминальную службу, завтра в три. Все очень скорбят, и наше руководство решило, что это будет как бы дань уважения ей, а нам поможет пережить потерю. Служба открытая, для всех. У нее было много друзей, и соседи тоже хотят прийти.

Младшая медсестра вытерла глаза:

– Не знаю, просто не знаю, как это выдержать.

Старшая обняла ее:

– Ты сможешь, милая, ты сделаешь это ради Гейл.

У Кристины защемило сердце от этой картины, но она все же не забывала о своей миссии.

– Я знаю, что она жила на втором этаже. Вы знаете, кто жил на первом?

– Да, пожилая женщина, старушка. Джун Джейкоби. Она очень добрая, недавно ей исполнилось восемьдесят лет. Гейл всегда присматривала за ней – у нее диабет.

– А где она сейчас? – Кристина подумала, что старушка могла что-нибудь видеть или слышать.

– Она уехала к сестре в Атланту. Она так расстроилась из-за Гейл… но ей пришлось уехать, потому что полиция же оцепила дом как место преступления.

– Понятно. А вы не знаете, когда она собиралась вернуться?

– Нет, – старшая медсестра с грустью покачала головой. – Динк забрала вещи Гейл из квартиры. Динк – это ее лучшая подруга.

– Динк?.. – ухватилась Кристина за новое имя.

– Динк – это прозвище. Мы все вместе работаем в ортопедии. Динк[7] – это прозвище. Кличка.

– Да, я поняла. – Кристина мысленно сделала для себя пометочку. – Я читала, что Гейл не была замужем. Но у нее был постоянный мужчина?

– Нет, не было, – ответила старшая.

– Не было? – Кристина не скрывала удивления в голосе. – Но она была такая красивая женщина. Удивительно, что она ни с кем не встречалась.

– Встречалась три года назад. Но потом его убили в Ираке, и она от этого так и не оправилась.

– О нет… – У Кристины начал складываться наконец настоящий образ Гейл Робинбрайт: видимо, она просто пыталась пережить эмоциональный стресс от ужасной потери. И от этого убийство девушки становилось еще ужаснее и отвратительнее – потому что скорей всего со временем ей удалось бы справиться с болью и начать жить нормальной жизнью.

– Она была очень отзывчивая и проводила много времени с нами и своими друзьями. Она была настоящей подругой. Всегда была рядом, когда нужна была помощь.

– Прекрасно, когда есть такая подруга, – Кристина вспомнила о Лорен. – Я вот была здесь недавно со своей лучшей подругой, в субботу. Мы с ней всегда все вместе переживаем.

– Вот именно об этом я всегда и говорю, – старшая медсестра кивнула и заговорщически улыбнулась. – Я и мужу своему говорю: «Семья приходит и уходит, а подруги – это…» – Она запнулась, поняв, что момент для шуток не самый удачный.

– Верно, – подхватила Кристина, – подруги – это навсегда. Вообще люди – навсегда. Невыносимо терять того, кого любишь.

– Да, это точно, – старшая медсестра взглянула на младшую, которая снова начала всхлипывать и тереть глаза платком.

– Что ж, я вас оставлю, мне нужно идти. До свидания. – Кристина отошла, унося с собой чувство вины и неловкости, происхождение которых не понимала.

Она подошла к номеру триста семь, последнему дому на Уорвик Стрит, с красной лакированный входной дверью, черными ставнями и вазой с сухоцветами перед дверью. Она знала, что дома кто-то есть, потому что слышала детский смех за дверью. Она постучала, и дверь распахнулась, на пороге стояла очаровательная девочка-индианочка с темными живыми глазами и бесконечными ресницами.

– Привет! – сказала она с широкой улыбкой, и Кристина улыбнулась в ответ.

– Привет, а твои мама или папа дома?

– Эмма, не открывай двери! – послышался тревожный женский голос, и в следующую секунду женщина, видимо мать Эммы, выскочила в коридор и схватила девочку за руку, загораживая ее своим телом. Маленькая, субтильная женщина была одета в серую майку-алкоголичку и короткие шорты с рваными краями, она отбросила со лба упавшую прядь кудрявых темных волос.