Фотофиниш. Свет гаснет - Найо Марш

— Видите первый рисунок? — сказал Перегрин. — Вот с чего мы начнем, мои дорогие. Виселица с болтающейся на ней жертвой, которую ведьмы обобрали до нитки. Они спрыгнут с нее и будут танцевать вокруг нее против часовой стрелки. Гром и молния. Громкие пронзительные крики. Всё разом. Всего несколько секунд, а потом они подпрыгнут вверх, и мы увидим их в воздухе. Свет гаснет. Они упадут позади плунжера на гору матрасов. Виселицу убирают. Звучат фанфары, загораются факелы, и мы начинаем.

Что ж, подумал он, я их заинтересовал. Их зацепило. И это все, на что можно надеяться. Он прошелся по остальным ролям, обращая их внимание на то, как экономно написана пьеса, и насколько хорошо она преодолевает обязательную сложность: как удержать интерес к такому слабому на первый взгляд герою, как Макбет.

— Слабому? — переспросил Дугал Макдугал. — Вы считаете его слабым?

— Он слаб в отношении того единственного чудовищного поступка, к совершению которого его так тянет. Он весьма успешный воин. Можно сказать, яркая личность. Он занимает собой сцену и привлекает к себе внимание. Король пообещал, что и дальше будет осыпать его милостями. Все выглядит очень радужно. И все же… все же…

— Его жена? — предположил Дугал. — И ведьмы!

— Да. Вот почему я говорю, что ведьмы крайне важны. Чтобы возникало ощущение, будто они созданы тайными мыслями Макбета. Ни один герой в пьесе не подвергает сомнению их власть. Знаете, в некоторых постановках их выводили на сцену в другое время; они угрожающе молчали, наблюдая за своей работой.

Они волокут Макбета по дороге к этому единственному решающему поступку. А потом, когда он убивает короля, его покидают; он становится убийцей. Навеки. Он не может измениться. Им завладевает его болезненная мнительность. Единственное, о чем он может думать — это о том, чтобы убить снова. И снова. Обратите внимание на совокупность художественных приемов. Пьеса смыкается вокруг него. И вокруг нас. Все сгущается. Его одежды слишком объемные и слишком тяжелые. Он — человек, находящийся посреди ночного кошмара.

Для актера, играющего главную роль, здесь есть перерыв, передышка, которые бывают во всех трагедиях. Мы снова видим Макбета с ведьмами, а потом наступает сцена в Англии, где юный Малькольм странным, исковерканным способом пытается выяснить, можно ли доверять Макдуфу, затем его выступление в Шотландию, затем сцена, где леди Макбет говорит о страхах странным, мертвым голосом лунатика.

А потом мы видим его вновь: сильно изменившимся, постаревшим, отчаявшимся, неряшливым; его громоздкое королевское облачение в полном беспорядке, ему по-прежнему прислуживает Сейтон, который стал больше. И так далее до конца пьесы.

Он немного подождал. Все молчали.

— Прежде чем мы займемся начальными сценами, — сказал он, — я хотел бы коротко пройтись по второстепенным ролям. Принято говорить, что они неинтересны. Я с этим не согласен. Особенно в том, что касается Леннокса. Он приятный человек, здравомыслящий, сообразительный, но он медлит перед окончательным разрывом. В этом неидеальном сценарии видны сомнения касательно того, кто что говорит. Мы сделаем Леннокса посланцем к леди Макдуф. Когда мы видим его в следующий раз, он идет с Малькольмом. Его сцена с безымянным лордом (мы отдадим эти реплики Россу), когда их подозрения относительно Макбета, их попытки выяснить позицию друг друга превращаются в молчаливое взаимопонимание, имеет очень современную трактовку, а по тону это почти что черная комедия.

— А Сейтон? — спросил голос с задних рядов. Очень глубокий голос.

— Да, Сейтон. Там он, очевидно, просто «эй, любезный» — безымянный слуга, который как тень следует за Макбетом, носит его большой меч, потом присоединяется к двум убийцам и позже возникает в пьесе уже с именем — Сейтон. У него почти нет реплик, но он — зловещая фигура. Крупный, молчаливый, вездесущий, аморальный человек, который покидает своего хозяина лишь в самом конце. Мы берем на эту роль Гастона Сирса. Мой Сирс, как всем вам известно, не только актер, но и большой специалист по средневековому оружию, и он уже трудится для нас по этой части.

За этими словами последовало неловкое молчание, которое нарушил всеобщий шепот согласия.

Сидящий в одиночестве язвительный человек откашлялся, сложил руки на груди и заговорил.

— Я буду носить клейдеамор[79], — объявил он глубоким басом.

— Совершенно верно, — сказал Перегрин. — Вы меченосец. Что же касается…

— …который вульгарно называют «клеймор». Я предпочитаю «клейдеамор», что означает «большой меч», и…

— Именно так, Гастон. А теперь…

На какое-то время смешались несколько голосов, через которые прорывался бас, произносивший обрывочные фразы: «Легбайтер — меч короля Магнуса… его крестовины образованы неправильными выпуклостями…»

— Продолжим, — крикнул Перегрин. Меченосец умолк.

— А ведьмы? — пришла ему на помощь одна из ведьм.

— Совершенно отвратительные, — с облегчением ответил Перегрин. — Одеты, словно фантастическая пародия на Мэг Меррилиз[80], но с ужасными лицами. Мы не видим их лиц до слов «Такие на земле и не живут. И все же здесь они»[81], когда они внезапно показываются. Пахнут они отвратительно.

— А говорят?

— На нижнешотландском.

— А я, Перри? Я тоже говорю на нижнешотландском? — спросил привратник.

— Да. Ты появляешься через центральный люк, поскольку собирал дрова в подвале. А дрова, — добавил Перегрин с плохо скрываемой гордостью, — это выбеленный плавник очень неприличной формы. Ты обращаешься к каждому куску дерева поочередно как к фермеру, к лжецу и к английскому портному, и предаешь их все огню.

— Я — остряк?

— Мы на это надеемся.

— Ладно. Что ж, это прекрасная идея. Я постараюсь. Да, отличная идея, — сказал привратник.

Он усмехнулся и причмокнул; Перегрину это не понравилось, но этот актер хорошо исполнял роли шотландцев.

Он немного подождал, размышляя о том, насколько ему удалось завоевать их доверие. Затем перешел к декорациям и объяснил, как они будут работать, и к костюмам.

— Я бы хотел сразу сказать, что эти рисунки и вон те, для декораций, на мой взгляд, очень точны. И те, и другие сделал Джереми. Обратите внимание на тартаны кланов: это нечто вроде примитивного предшественника тартана. Рисунок мантии — четкая клетка. Все слуги Макбета и слуги королевских персон носили эмблемы и ливреи цвета одежды своих повелителей. Леннокс, Ангус и Росс одеты в собственные отличающиеся по цвету накидки в клетку, соответствующую их клану. У Банко и Флинса они особенно хороши — кроваво-красные с черными и серыми краями. Остальные будут одеты в штаны с ремешками, куртки и гамаши из овечьей шерсти. Массивные украшения. Украшенные камнями щиты, тяжелые ожерелья и браслеты; у Макбета они будут до локтя и даже выше. Общее впечатление — тяжелое, примитивное, но при этом чрезвычайно сексуальное. Перчатки с бахромой и орнаментом. И короны! Особенно у Макбета. Она должна выглядеть огромной и тяжелой.