Правитель империи - Олесь Бенюх

«Раджан-старший»:

«Раджан»:

«Раджан-старший»:

«Раджан»:

«Раджан-старший»:

«Раджан»:

«Раджан-старший»:

«Раджан»:

«Раджан-старший»:

«Раджан»:

«Раджан-старший»:

«Раджан»:

«Раджан-старший»:

«Раджан»:

«Раджан-старший»:

«Раджан»:

«Раджан-старший»:

«Раджан»:

«Раджан-старший»:

Он медленно шел по дну реки, погрузившись в нее по пояс. Ему безумно хотелось пить. И хотя он видел, что по реке проплывают вздувшиеся трупы животных и людей, он зачерпнул из нее обеими ладонями воду и поднес ее ко рту. И увидел, что это была не вода, но кровь…

«Боже, какие ужасные кошмары преследуют меня. неужели это все было со мной когда-то? За что так жестоко караешь раба своего, Господи…».

Когда Роберт решил взять Лауру с собой в Штаты в отпуск, он полагал и вполне резонно — что в Вашингтоне ему не придется задержаться надолго. Отчет был подготовлен заранее. На решение текущих вопросов в ЮСИА и в Госдепартаменте уйдет не более одного-двух дней. А там — путешествие на автомобиле на Юг. Майами. Пляж. океан.

Особый интерес у руководства ЮСИА вызвало его предложение о необходимости всемерно раздувать в зарубежной американской пропаганде теорию «конвергенции» — о неуклонно сходящихся — а отнюдь не параллельных! — путях развития капитализма и социализма, которые на каком-то этапе их эволюции сольются в одну, единую формацию.

— Эта теория, — заявил Дайлинг на заседании Совета по контрпропаганде, — идейно разоружит значительную часть левых сил, деклассирует наименее стойких, парализует колеблющихся. естественно, если обе формации трансформируются и в конце концов абсорбируют друг друга, какой смысл бороться, страдать, приносить жертвы? Правда, здесь существует определенная опасность дезинформировать преданные нам умы, невольно подтолкнуть их на преднамеренное сползание влево. Однако шансы возникновения обратной реакции ничтожны и ее легко предотвратить, в худшем случае нейтрализовать.

В эти три дня Лаура много бродила одна по Вашингтону. По его паркам и музеям. осматривала памятники. Наблюдая за детьми, игравшими на набережной Потомака, зеленых лужайках, на тихих улочках Чеви Чейз или Силвер Спринг, она нет-нет да и прикладывала руку к тому месту, где уже билось в ней второе сердце. Сердце ее первенца. Дайлинга-младшего (она была уверена, что родит мальчика). И извечная радость женщины, готовящейся впервые стать матерью, мешала ей видеть нередкие косые брезгливые взгляды. Слышать отпускавшиеся по ее адресу за ее спиной — шипящие реплики:

— Ку-клукс-клан безмятежно спит, и цветные бестии удобно уселись на шее белых!..

Она долго стояла в одиночестве перед памятником Линкольну. Тихо молилась: «Большой отец! Линкольн-саб! Сделай так, чтобы я и мой сын были счастливы. Чтобы наш Роберт любил нас и был с нами. Сделай так, ради всего святого на свете, и я клянусь, больше никогда ни о чем не попрошу ни небеса, ни людей». Упав на колени, плакала. Плакала, улыбалась. Еле слышно повторяла вновь и вновь слова своей молитвы. линкольн как бы в раздумьи смотрел вдаль. По-хозяйски прочно сидел в кресле, крепко взявшись за поручни, молчал. Она и не ждал, что он заговорит, как иногда говорили каменные боги в индийских храмах. Просто плакала от счастья. И трепетно молилась Доброму Богу страны своего Роберта.