Плоть и кровь - Майкл Каннингем

— Сегодня утром.

— Как она?

— У нее все в порядке, — сказал Кассандра. — Сегодня она работает до семи, так что я отвела Джамаля в садик.

— Вы… Вы проводите с ним много времени?

— Зои необходима помощь, растить ребенка в одиночку — дело совсем не простое.

Мэри отпила воды. Она думала о том, что сможет пережить этот завтрак, как смогла пережить первую брачную ночь, и троекратные роды, и тягостное супружество, и необъяснимую неприязнь детей. Почему бы ей и не водиться с Кассандрой? Это странное знакомство ничем ей не повредит, потому что прежних своих надежд она лишилась и ничего больше не боится, не то что раньше. Что еще с ней может случиться? И что еще может она потерять?

— Я моих детей тоже, можно считать, одна растила, — сказала Мэри. — Муж дома почти не появлялся.

— Ну, значит, вы все понимаете.

— Да. Понимаю.

— У Джамаля сейчас пора увлечения всяким стрелковым оружием, — сказал Кассандра. — Мир вдруг разделился на две половинки — одна состоит из оружия, другая — из ни на что не годных существ.

— Наверное, это нормально.

— О, разумеется. Агрессивность, что же может быть нормальнее? Зои это не нравится, ей все время кажется, что, когда Джамаль в следующий раз польет очередью людей в торговом центре, она попадет в полицию, но я заверяю ее, что у него это пройдет. Маленькие мальчики, увы, не похожи на Винни Пуха, как бы нам того ни хотелось.

— Похоже, у вас по этой части богатый опыт, — сказала Мэри.

— Я вырастила двух братьев и сестру. Наша матушка нередко забывала возвращаться домой, и, честно говоря, я ее за это не виню. Если бы я была женщиной по имени Эрна Бац, вынужденной в одиночку, без каких-либо денег, растить четырех детей в Тейбл-Гроув, штат Иллинойс, мне бы тоже хотелось время от времени отключаться от реальности.

— Она вас бросила?

— Только, прошу вас, не надо видеть во мне какого-то диккенсовского персонажа. Без нее нам было даже лучше. И с детишками я управлялась гораздо приличнее, чем она.

— Ну и ну, — сказала Мэри. Она попыталась найти еще какие-то слова, но тут подошел, чтобы принять заказ, официант. Мэри заказала куриный салат и, поколебавшись, бокал белого вина. Кассандра — салат и чашку чая.

Когда официант удалился, Кассандра склонился над столиком и негромко сообщил:

— Если вам это интересно — Бертрам.

— Прошу прощения?

— Я родилась в Тейбл-Гроув, Иллинойс, и получила при крещении имя: Бертрам Бац. Думаете, я виню мать за то, что она сбежала? Ни в коем разе, милочка. Я ее отлично понимаю.

— А сейчас вы с ней встречаетесь? — спросила Мэри.

— О нет. Она умерла.

— Мне очень жаль.

— Да и мне, наверное, тоже. Хоть и не так, как следовало бы.

— А ваши братья, сестра?

— Они не знают, где я.

— Вы шутите.

— Нет, да ведь так оно и лучше, поверьте. Они ведут самую добропорядочную жизнь. У всех семьи, дети, и все живут в Иллинойсе. Так что визиты тетушки Мэйми им совершенно ни к чему.

— Это ужасно.

— Нисколько, — ответил Кассандра. — Это означает всего лишь, что нам не приходится совместно мучиться каждое Рождество. А теперь расскажите о себе. Вы ведь родом из Нью-Йорка, так?

— Ну, вообще-то родилась я в Нью-Джерси.

— Итальянка, верно? Это видно по глазам, по скулам.

— Мэри Каччио. Родители так и не простили мне мужа-грека.

— Господи, каких только забот люди себе не придумывают. Замуж вышли еще молоденькой, да?

— В семнадцать. Очень хотелось выбраться из дома.

— Это желание мне хорошо понятно, милочка, — сказал Кассандра. — Для меня брак разумным вариантом не был, поэтому я пошла учиться. Получила от Висконсинского университета стипендию и сказала ребятишкам: «Вот так включают стиральную машину, а вот так укладывают в постель маму, если, конечно, ей понадобится постель. И — сай-онара[9]».

— Наверное, и мне следовало пойти учиться, — сказала Мэри. — Хотя я об этом не задумывалась, мне казалось, с учебой у меня ничего не получится.

— Ну, я проторчала год в аспирантуре, однако заканчивать ее не стала. Специализировалась по литературе, но, по-видимому, не смогла… скажем так: мне чего-то не хватало. Похоже, мне не хватало духу смириться с мыслью о том, что закончу я как тощий женоподобный мужчина, преподающий литературу девятнадцатого и двадцатого века в каком-то заштатном университете Среднего Запада. Там я скорее всего влюблялась бы то в одного, то в другого студента, а они флиртовали бы со мной ради хороших отметок. В другую эпоху я, наверное, пошла бы и на это, выбор-то у пылкого трансвестита невелик, как, собственно, и у женщины, но времена тогда были такими, какими были, и в один прекрасный день я сунула закладку в книгу, которую читала, в «Крылья голубки», забрала из банка мои триста долларов и перебралась в Нью-Йорк.

— И не жалеете об этом?

— Абсолютно. На самом-то деле мне вовсе не хотелось рассказывать студентам об Анне Карениной и мадам Бовари, мне хотелось быть Анной Карениной и мадам Бовари. И то сказать, если природу посещает каприз наделить вас душой трагической дивы и телом костлявого мужчины, начавшего лысеть в двадцать два года, тут уж…

Мэри сказала:

— А мне, когда я познакомилась с мужем, было шестнадцать лет. С бывшим мужем. Шестнадцать лет. Вы только подумайте.

— Вы были Лолитой. Готова поспорить, вы могли вертеть местными парнями как хотели.

— В общем-то, нет. Думаю, я была довольно хорошенькой, но в то время к шестнадцатилеткам относились как к соплячкам. Не то что сегодня. Константин был моим первым поклонником, вы можете в это поверить?

— Вы вышли замуж за друга детства. Такое случается.

— Я познакомилась с ним на танцах. В нашем приходе устроили танцевальный вечер. Константин был помощником бригадира, а мой брат, Джоуи, работал в его бригаде. Босс моего старшего брата, он казался мне такой важной персоной. Значительным человеком. Ему был двадцать один год. И на те жалкие танцульки в церковном подвале он пришел в красной спортивной куртке.

— Высший шик.

— А я как раз увидела в журнале фотографию парня в такой же куртке. Думаю, сначала я, если правду сказать, влюбилась в куртку. Сначала в куртку, а потом уж в мужчину.

— Да, существует и такая метода.

— Просто мне не терпелось влюбиться. Ждала этого и дождаться не могла. Понимаете, мои родители… ну, в общем, я страшно боялась закончить так же, как они. Мне хотелось чего-то… лучшего. И я думала, что готова ради этого на все.