Очертание тьмы - Сергей Малицкий

– Это же не совсем твоя сила! Как ты смогла? Откуда?

– От моста… – прошептала она.

– На всякий случай, – качнул головой Юайс. – Как бы тебя ни прикрывали, закрывайся и сама. Намертво. Чтобы и иголочка не протиснулась через твои ставни. Понимаешь?

– Ага, – выдохнула Гаота.

– Что вы там пустыми ладонями машете? – нахмурился Дойтен. – Мы будем дело делать или нет? Ночь на дворе. У меня во рту пересохло. Если я не опрокину кувшин вина, завтра вообще не встану.

– Взялись! – сказал Юайс. – Глума!

Она подошла к нему, прижалась спиной к его спине, сцепилась с защитником локтями. Егеря и Дойтен взялись за руки, окружив маленького Тьюва и Гаоту спинами. И она замерла, собралась, обхватила ладонями локти, закрылась, как учила ее мать, как учил ее Юайс, наставляя в противостоянии, как поучал воспитанников добрый и улыбчивый Гран. Закрылась, но все равно чувствовала и дрожь перепуганного Тьюва, и запах утомленных мужских тел егерей и Дойтена, и видела бледное, напряженное лицо Глумы, и понимала, что сейчас увидит все, что будет делать Юайс. Делать сам, используя ее ворожбу. Что он там еще накручивает, во что оборачивает ее шары? Как он сказал? Светочи?

Юайс сделал одновременно два движения. Дал команду одному из шаров раскрыться, а второй бросил куда-то вверх, в темное небо. И бросил так, что даже Гаота потеряла его из вида. Что же он на него намотал? Впрочем, какая разница, если первый шар уже побежал во все стороны сияющей пленкой, одевая и заставляя светиться всякого, кто попадал под нее. Каждый человек, каждое живое существо вспыхивало свечным огоньком и продолжало тлеть уже после того, как пленка проходила дальше, наполняя город мерцающими, спящими, тревожными тенями. Люди, люди, кругом люди. Две мятущиеся, беспокойные тени в трактире Юайджи. Одна из них с черным росчерком поперек горла, но живая. Все еще живая. Наполненный болью бургомистр в его покоях и такие же тени артельщиков в темнице. Смазанные, словно что-то прикрывало их от взора Гаоты, разве только одна, маленькая, сияла ровным огоньком. И опять люди, люди, люди. Темная река, как трещина в сущем, черные кляксы нечисти над ней, стены замка и непроглядность, ужасающая непроглядность за ними. И опять люди. Тысячи людей. И быстрая тень, сверкающая голубыми искрами, что близится к замку и вот – исчезает в его черноте. И еще люди, которые идут откуда-то с севера и несут что-то большое и мертвое. Что-то огромное, еще полыхающее теплым светом, но уже мертвое. Безвозвратно мертвое.

– Сейчас, – прошептал сквозь стиснутые зубы Юайс, и вдруг замок осветился! Там, внутри него, вспыхнул второй шар. Невидимый обычному взору огонь наполнил коридоры и казематы. Осветил все, и посреди этого света Гаота явно увидела и настороженный силуэт Нэмхэйда, и скорчившегося в колючий комок Корпа, и осыпанного голубыми искрами кого-то безжалостного, только что сотворившего смерть, и бьющегося в цепях человека-зверя, и еще кого-то, и еще, а в самом центре – черное, все так же непроглядное пятно, из которого на́чало выползать то самое лицо, которое явилось ей в мчавшейся навстречу смерти повозке – облепленное кожей по голой кости.

– Ну что там? – начал ворчать Дойтен, и в тот же миг из этой черноты ударило черной волной. Затопило с головой. Обдало холодом. Наполнило рот невыносимой сладостью. Окутало вонью. Гаота, которая продолжала держать себя за локти, сузила взгляд и разглядела бледное, напряженное лицо Глумы, из носа которой текла кровь.

– Демон меня раздери! – заскрипел зубами Дойтен. – Это что ж за погань такая?

– Раздирает уже, терпи, – холодно проговорил высокий Фас, а Чатач вдруг расхохотался, но тоже сквозь стиснутые зубы, не выпуская рук, а Сос заплакал и задрожал. И в тот же миг, когда он начал опускаться на колени, трясясь от рыданий, маленький и взопревший Тьюв встал у него за спиной и ухватился за руки Дойтена и Фаса. Занял его место. Холод прошелестел над головой Гаоты, но не коснулся ее, не успел.

– Все, – глухо сказал Юайс, оборачиваясь и ловя обмякшую Глуму. – Обошлись малой кровью.

– Малой кровью! – радостно зашептал Тьюв, размазывая по лицу кровь. – Малой! А могли большой! Малой!

– Не удержал, – качал головой Сос, стоя на коленях. – Не смог. В самое сердце ударил. Все вывернул. И родителей, и жену мою, и ребенка. Все достал и показал. Как живые… Ненавижу…

Чатач молчал. Покачивался, закрыв глаза, и как будто напевал что-то едва слышное. Ну, точно, мисканскую морскую песню. Странно она звучала среди холмов и лугов Сиуина. Отец Гаоты любил ее петь.

Глума начала приходить в себя, выпрямилась, пошатываясь, даже отстранила Юайса, словно он был причиной ее бед. Дойтен потянул шнуровку, распуская ворот котто, посмотрел на Гаоту, поклонился:

– Совсем забыл, девочка. Спасибо тебе за руку.

– Что там? – наконец смогла говорить Глума.

– Плохо, – ответил Юайс. – Дракона нет. Место обряда – неизвестно. Но Олс здесь. Прячется в основании башни. С ним два колдуна Черного Круга. Нэмхэйд и Корп. Третий – не колдун, но не менее опасен. Он один из лучших в Очаге. Его имя Уайч. Зверь – в замке. Он на привязи. Ойчу – не разглядел. Но основание замка затоплено чернотой. Непроглядной чернотой. Не помогла даже двойная ворожба. Впрочем, тому есть и особенная причина.

– Подожди, – прошептала Гаота. – А там? – Она показала в сторону трактира Транка. – Там что? Я ничего не разглядела. Какие-то мутные тени обычных людей. И все? Никакой защиты.

– Это лучшая защита, – сказал Юайс. – Надеюсь, я смогу тебя ей обучить. Вот только кто ж ее держит?

– А одолеть этого Уайча ты сможешь? – спросила Глума.

– Не знаю, – не сразу ответил Юайс.

– Хоть чего-то ты не знаешь… – пробурчал Дойтен. – А то я уж подумал, что ты был не только егерем, но и убийцей из этого таинственного Очага. Я правильно понял, что этот… как его… Уайч и сбросил судью Клокса в воду?

– Больше некому, – сухо произнес Юайс. – У Нэмхэйда точно не голубые глаза. Но Уайч сбросил Клокса в воду уже мертвым. И на этом не остановился, кажется, он что-то еще сотворил этой ночью. Впрочем, скоро узнаем.

– Что еще? – удивился Дойтен. – Мы здесь что, до утра будем забавляться?

– Несут! – вдруг прищурился Тьюв. – Несут кого-то!

К ратуше приближался отряд стражи. Стражников было не меньше полусотни. Двое волокли жаровню. Еще двое – охапки деревянных рукоятей. Впереди шел Буил. За ним несли тело.

– Тоже не спишь? – мрачно спросил мастер стражи Юайса. – А мы – всё. Город очистили. Больше сотни рисуночков отыскали и все сняли. Больше нет, поверь. Проверили каждый дом, ребятки на ногах еле стоят. Колдуна так и вовсе на руках носили. До самого конца…

Гаота шагнула вперед. Стражники опустили носилки на камень рядом с телом судьи. На них лежал старик Крафти, шея которого была пробита точно такой же стрелой.

– Не уберегли, – буркнул Буил. – Миг, и нет нашего веселого старика. И ни щелчка, ни следа. Так и не поняли, ни откуда стрела вылетела, ни куда стрелок делся. Не стража, а мотня на гнилых штанах.