Клей - Анна Веди

– Нет, не завидую. Совсем не завидую. Тут нечему завидовать. Могу лишь сострадать твоему горю, – Оливер в упор смотрит на рыжего.

– Ну, вот и всё, – говорит София. – Как ты? – она поднимает голову Сандры, которая всё ещё вздрагивает и плачет, вся пронизанная страхом.

– Не знаю, – девушка мотает головой. – Плохо. Очень плохо. Хуже не бывает. Я уже готова умереть.

– Так-так-так! – словно из поднебесья звучит раскатистый голос с внезапно включенных экранов. – Наконец-то страсти разгораются! Я что-то упустил? Ну, ничего, посмотрю на записи.

Отношение к Максу складывается двоякое. С одной стороны, все его боятся, с другой стороны, только он может отключить взбесившего участника группы. Хотя, вероятнее всего, он не станет этого делать, ему это как раз на руку. Есть подозрение, что он просто ждёт, когда все в комнате дойдут до такой степени отчаяния и злости, чтобы перегрызть друг друга. В этой маленькой, ограниченной в пространстве группе, кусочке коллективного бессознательного должен выжить лишь тот, кто глубже других осознаёт свои личные подсознательные процессы. А может быть, и наоборот. Большая масса поглотит всех по очереди.

А в это время в Нью-Йорке, с другой стороны планеты, в институте, куда Оливер завёз образцы склеенных медуз, профессор Флюгель на трёх ногах ковыляет в лабораторию. У него не выходит из головы ночной звонок с Микзы и эта симпатичная девушка с просьбой сообщить о результатах. Навстречу ему попадаются такие же трёхногие, иногда четырёхногие и ни одного двуногого. Скоро нормальные люди будут занесены в книгу рекордов Гиннеса, как редкий представитель некогда жившего и уцелевшего гомо сапиенс.

Практически все склеились и срослись, одиночек почти не осталось. Даже слово «одинокий» звучит как «прокажённый». Хотя где-то в глубине души склеенные завидуют одиночкам, их свободе и уникальности, но боятся в этом признаться даже себе, и зависть остаётся на глубинном уровне подсознания, лишая возможности действовать и изменить что-то в своей жизни. Ведь так приятно оставаться в своей зоне комфорта. Пусть и будучи склеенными. Какая разница? Раньше были не буквально склеены. Пусть теперь лишены некоторых радостей и удовольствий, зато вместе и никто никуда уже не денется. Это наполняет спокойствием, умиротворением и какой-то иллюзией определённости. Наконец-то человек достиг своей цели – полного единения. В окружающем мире всё чётко и понятно, никаких сюрпризов. Склеенные постепенно врастают друг в друга. Это уже известно. И никто от этого не умирает, если не мешать процессу вживления и не вмешиваться в природу, в естественное развитие. Эволюция. Так люди привыкают к своему новому положению. А в социуме возникают новые услуги для сросшихся людей. Наступает период затишья. Затишья перед бурей.

Профессор Флюгель заходит в лабораторию, направляется к аквариуму с медузами. Мониторы регистрируют его приближение и направляют свет на нужный объект. Медузы лежат на дне и едва шевелятся. Флюгель направляет слабый луч лазера на них. Они становятся активнее и красиво перебирают щупальцами.

– Особи развиваются стабильно. Процесс вживления друг в друга идёт. Медленно, но идёт. Со времени, как их к нам доставили, они вросли друг в друга наполовину. И очень уверенно себя чувствуют, – сообщил робот, встроенный в систему наблюдений.

– Что необычного отметили?

– Пока ничего. Я планирую попробовать их разделить и посмотреть на их реакцию.

– Начинайте. Я как раз посмотрю, – распоряжается Флюгель.

– Спасибо, – благодарит система и начинает уверенными движениями операцию разделения.

Последний день на неделе. Флюгель уже мечтает о даче в выходные и уютном кресле-качалке. Он так и не отвык от этой привычки лениться и пребывать в философской праздности. Он неспешно проживает свои дни и уже без энтузиазма делает дела, которые раньше его вдохновляли. Постоянное присутствие в нём его жены лишает его индивидуальности и свободы. Его мысли и чувства уже не его, а их общие. Сама Флюгель рада, что обрела полную власть и контроль над мужем, ведь она всегда этого добивалась. Но что ей действительно не нравится в настоящем положении, так это то, что приходится тратить время на просмотр охотничьих журналов. Она никогда не любила охоту. Ещё ей не нравится, что всё же большая часть тела является мужской, и теперь ей пришлось забыть про шопинг и украшения. Зато её муж ей безгранично предан, и нет повода для ревности. Или почти нет. Даже если он и засматривается иной раз на привлекательную особу, он уже никуда не денется, да и особы эти в большинстве своём склеены друг с другом или с мужчинами. Так что без вариантов. Флюгелям ещё несказанно повезло, что их профессиональные интересы лежат в одной области. Тем, у кого разные интересы, приходится несладко и, как правило, результат плачевный. Они либо погибают все, либо принудительно разделяются, и если разделение происходит не на раннем этапе, хотя бы один из партнёров неизбежно погибает.

Пока робот проводит манипуляции с живым материалом, Флюгель смотрит в окно. С высоты открывается вид на некогда прекрасный Нью-Йорк. Сейчас он затянут облаками, и идёт моросящий дождь, обычное явление в последние два года.

Напротив здание биржи, которое смотрится, как вымерший замок. Ни суеты, ни хаоса, ни счастливых лиц. Все будто вымерли. Трудятся лишь некоторые гении-самородки, которые умудряются продвигать идеи. Не за деньги, а просто ради самой идеи. Звучит бредово, но этим гениям так необходимо движение на рынке акций, что они готовы бесплатно предлагать что угодно ради этого ощущения подъёма и падения.

Гамерман задумчиво смотрит в окно. Сегодня ему предстоит путь в Санкт-Петербург, сначала на электричке «Нью-Йорк – Москва», прорезая Земную мантию, а потом уже на клаудузе. Из окна он видит институт. Именно ту идею, которую им доставил Оливер и продублировал в институте, они с партнёром сейчас пытаются протолкнуть, заинтересовать ещё оставшихся в живых людей. День лишь начался. Сегодня на бирже очень вяло. И так в последнее время вяло, а сегодня ещё хуже.

Вчера он ещё раз попытался хакнуть систему сети в доме, адрес которого давал Оливеру. И ему удалось запечатлеть картину, которая его ужаснула. Он увидел комнату, группу людей, человек пять-шесть, и вместе с ними Оливера. Сфотографировал. Люди склеены между собой и, похоже, насильно удерживаются в помещении. Он услышал голос персонажа, появившегося на экранах. Гамерман догадался, что это владелец сети, которую он хакнул. Сфотографировал ещё и один из экранов. Теперь у него два снимка. Один с группой людей и другой с блондином в чёрной коже, лишь плётки не хватает.

Ощущая смутную тревогу в области живота, он закрывает глаза и начинает глубоко дышать. Вдох, выдох, вдох, выдох. Ему всегда очень помогает эта практика. Вдох, выдох, вдох, выдох. Полная сосредоточенность на дыхании. Воздух входит через нос, выходит через рот. Живот поднимается, опускается. Когда приходит спокойствие и возникает чувство отстранённости, можно приступить к самоанализу. Он пытается выявить первопричины своей тревоги. На рынке всё тихо. Те позиции, в которых он сидит, надёжные, он в них уверен, до понедельника с ними ничего не произойдёт. Идеи будут вживаться в умы, поселятся там и разрастутся. Имея стаж трейдерской торговли более десяти лет, он уже наизусть выучил все акции и знает их поведение. Акции словно люди. Дилетанту может показаться, что они такие же непредсказуемые и бессознательные. Однако эта непредсказуемость относительна, их поведение всё же можно предвидеть, как и поведение человека, настроение которого подвержено переменам в зависимости от дня, времени суток, года. Если прислушиваться к своим внутренним процессам, можно отследить спад и подъём этого душевного равновесия. Но только если внимательно слушать себя, отслеживать и понимать внутренние посылы. Большинство же людей так сконцентрировано на внешнем мире, что они совсем себя не слышат. Они проецируют свои чувства, ожидания, мысли на окружающий мир и думают, что это реально. На самом деле человек представляет из себя то, что и кто его окружает. Он сам создаёт свою жизнь, не осознавая этого. Поэтому когда человек ругает окружающий его мир и людей, это, в первую очередь, его проблемы. Он не видит в себе проблему, потому что не осознаёт. А видит в окружающем. Но внешнее – отражение внутреннего.