Как продать душу. Краткое руководство для светской львицы - Кэтлин О'Рейли

— Тебе что-то известно? Ты права, Люси, абсолютно права. И спорить с тобой я не собираюсь.

— Почему ты это сделала? Какую цель ты преследовала, что ради нее пожертвовала всем?

С улыбкой я обнимаю Люси за талию. Она, бедняжка, так разочаровалась во мне, что ее просто жалко. Нужно успокоить моего дьявола, и я знаю как.

— Значит, ты решила, что я заделалась проповедником? Думала, я говорила искренне? — Я выпаливаю все это одним духом, потому что быть хорошей в мои планы не входит. Меган здесь нет, а я сделала то, что сделала, исключительно для нее. Я улыбаюсь Люси. — Извини, дорогая. Вот уж не предполагала, что ты так легко попадешься.

Люси пришлось срочно уехать по семейным обстоятельствам. Предположительно ее статья появится в нашей газете на следующей неделе. Пока же для вас пишет Лиз Смит.

На заднем плане маячит знакомое лицо. Вот не ожидала. Он не просто пришел — он пришел в смокинге (стоит ли добавлять, что и в смокинге он неотразим?).

Он явно чувствует себя не в своей тарелке. Это мне на руку — я тоже едва не клацаю зубами от волнения (а вовсе не от страха перед Люси).

— Ты прекрасно выступила.

— Мы собрали кучу денег. Миссия выполнена. Вот не думала увидеть тебя здесь.

Я крепко сцепляю пальцы. Он вернулся, и он в здравом уме. А где Натаниэль, там и надежда.

— Я много думал… — начинает Натаниэль.

— А знаешь ли ты, что думать опасно, особенно для тебя?

Натаниэль откашливается.

— Я много думал. Я завтра уезжаю, и мне нужно тебя кое о чем спросить.

— Валяй.

— Скажи, тогда утром ты вела себя так потому, что у тебя был предменструальный синдром? Выслушай меня. Я чуть голову не сломал. Никогда не делал вид, что понимаю женщин, — как правило, их сам черт не разберет. Но я просто не могу придумать другого логического объяснения. Может, я недостаточно восхищался твоими волосами или, сам о том не подозревая, совершил еще какой смертный грех? Тогда прости меня. Еще одно объяснение, до которого я додумался: ты мной поиграла. — Натаниэль буквально пригвождает меня взглядом к месту. — Но в это, Вивиан, я никогда не поверю.

Этот новый Натаниэль такой душка! Я молчу, потому что его слова — сущая амброзия и мне хочется еще и еще.

— Не люблю, когда остаются недомолвки. Я знал, что, если не поговорю с тобой перед отъездом, это не даст мне покоя всю оставшуюся жизнь. Вот я и пришел. Чтобы ты мне все объяснила.

Натаниэль замолкает — значит, теперь моя очередь говорить. Натаниэлю нужна правда, а правда слишком невероятна для таких оптимистов, как он.

— Я очень изменилась с той ночи.

— Я заметил. Ты бесподобно выглядишь.

Натаниэль так старается хоть на этот раз ни на чем не проколоться, и все ради меня. Я часто-часто моргаю — кажется, сейчас расплачусь.

— Ты такой хороший, Натаниэль.

Он целует меня, и это самый настоящий поцелуй (клянусь, никакой магии!). Натаниэль целует меня, как будто я — его Единственная Любовь, и шепчет на ухо:

— Поедем к тебе.

Мы идем к выходу. Я оборачиваюсь, чтобы бросить последний взгляд на зал, чтобы запомнить каждую мелочь. На сей раз я поступила правильно. Нет, больше чем правильно — я поступила хорошо. Я действительно поступила хорошо. Я весело улыбаюсь Натаниэлю. Сегодня в воздухе разлито волшебство, причем не бутафорское. Натаниэль — настоящий, самый настоящий в мире, и сегодня он получит мое сердце, а я — его душу.

В воскресенье я просыпаюсь непривычно рано. Солнце уже взошло, почему же дьявол до сих пор не поразил меня громом? На моем животе — тяжелая рука. Она начинает движение. А дьявол-то, оказывается, у меня под одеялом. Вот влипла!

Натаниэль приподнимается на локте и целует меня.

— Доброе утро, Вивиан.

— Во сколько твой самолет?

— В два с чем-то.

— Значит, у нас еще уйма времени?

— Да.

— Натаниэль, я буду по тебе скучать.

— А я — по тебе, Вивиан. Знаешь, там есть телефон. Я смогу звонить. И я вернусь. Когда-нибудь я обязательно вернусь.

Когда-нибудь! Хорошо хоть не сказал «может быть». Я целую Натаниэля, он обнимает меня, и следующие несколько часов я провожу в раю. Жизнь прекрасна.

Днем я встречаюсь с Бланш. Сначала я хотела позвонить и отменить игру, но мне нужно с ней поговорить. Меня одолевают мысли.

Бланш уже за шахматным столиком.

— Опаздываешь, Вивиан.

— У тебя, наверное, часы спешат, Бланш.

— С часами все в порядке. Не сваливай с больной головы на здоровую.

Я бросаю взгляд на Юрия.

— Бланш, может, скажешь своей овчарке «фу»?

— Юрий, не цепляйся к Вивиан. — Бланш застенчиво улыбается Юрию. — Тем более что у нас для нее новости.

— Сгораю от нетерпения.

— Так я тебя сейчас обрадую. Мы решили пожениться. В России. Это очень романтично. — Бланш понижает голос. — Не хочу ждать. Кто знает, сколько нам осталось? Ведь правда, это ужасно романтично?

Еще бы. Для меня сегодня кругом сплошная романтика. Так бывает, если тебя еще до рассвета благословляют семью абсолютно натуральными, срывающими крышу оргазмами.

— Романтично, романтично, Бланш. А Юрию просто повезло.

Мы начинаем шахматную баталию. Юрий без зазрения совести подсказывает Бланш, мои шансы на победу стремятся к нулю.

— Как только ты позволяешь собой манипулировать? Ты же всегда симпатизировала феминисткам!

Бланш смотрит на меня поверх своих толстых очков.

— Надо же когда-то меняться. А феминисткам пусть симпатизируют старые девы. Лучше расскажи, как прошел аукцион.

— Отлично, Бланш, просто отлично. Помнишь, я говорила тебе о Люси? Так вот, я поставила ее на место. Я ее сделала!

Бланш поднимает указательный палец. Браслеты звенят.

— Вивиан, ты же не настолько глупа. С дьяволом надо держать ухо востро.

Я с изумлением смотрю на Бланш. Так она всю дорогу была в курсе?

— Ты знала? Боже мой, Бланш, ты ведь не клиент Программы улучшения качества жизни?

— Я что, похожа на идиотку?

Нет, конечно. В этом-то между нами и разница.

Большое спасибо за письма и открытки, которые вы слали в мое отсутствие. Проблемы наконец улажены. Я очень тронута вашим участием. Благодарю всех, кто нашел время написать.

Так почему же цыпленок пошел по улице гулять? Потому что в Мюзик-холле была премьера «Победителя демонов» и из-за полчищ фанатов весь транспорт в радиусе нескольких миль прочно встал. Если серьезно, кроме цыпленка, по Генри Гудзон вчера никто не мог ни проехать, ни пройти.