Арчер будет молчать - Мия Шеридан

Медленно потянулись дни. Сердце как будто раскололось и тяжело лежало у меня в груди, и я все время была на грани слез. Мне не хватало его так сильно, что казалось, будто я под водой – я смотрела на мир вокруг и не могла понять, почему нас что-то разделяет, почему все и вся было подернуто дымкой и казалось далеким.

И еще я волновалась – что он делал? Где спал? Как общался с теми, с кем приходилось? Было ли ему страшно? Я пыталась выключить эти мысли – ведь отчасти из-за этого он и уехал. Он чувствовал себя неполноценным из-за того, что зависел от меня столь во многом. Он не сказал этого, но я знала, что это было так. Он не хотел чувствовать, будто я его мать – он хотел быть на равных, быть моим защитником, кем-то, от кого бы зависела я, хотя бы иногда.

Я понимала это. Но у меня все равно болело сердце от того, что его решением стало покинуть меня. Вернется ли он? Когда? И когда – и если – он вернется, будет ли он все еще любить меня?

Я не знала. Но я буду ждать. Вечно, если потребуется. Я сказала ему, что никогда его не брошу, и я не собиралась этого делать. Когда он вернется, я буду его ждать.

Я работала, навещала Анну, которая быстро шла на поправку, гуляла вдоль озера, убирала и протирала пыль в доме Арчера, и я скучала по нему. Мои дни медленно текли, один за одним.

Поначалу город бурно обсуждал произошедшее – и, судя по тому, что дошло до меня, никто особо не был удивлен тем, что Арчер тоже был сыном Коннора. Люди обсуждали, вернется ли Арчер, чтобы потребовать то, что по праву принадлежало ему, и вернется ли вообще. Но мне было наплевать на все это. Я просто ждала его.

Неожиданным образом с самого дня парада от Виктории Хейл не было ни слуху ни духу. Я смутно отдавала себе отчет, что, возможно, это должно было меня напрягать – она не была человеком, который принял бы поражение лежа, но мне было слишком больно, чтобы предпринимать что-либо по этому поводу. Возможно, она просто полагала, что Арчер ей не угроза. А может, он и не был угрозой. Мое сердце болело.

Со дня парада Тревис пытался несколько раз заговорить со мной, но я была холодна с ним, и, по счастью, он не очень сильно настаивал. Я не ненавидела его, но он упустил столько возможностей вести себя лучше по отношению к Арчеру. Вместо этого он предпочел унижать человека, которому и так было непросто. Я никогда не смогу его уважать. Он был братом Арчера только формально.

Осень перетекла в зиму. Ярко окрашенные листья засохли и опали с деревьев, температура упала, и озеро замерзло.

Однажды, поздним ноябрем, спустя несколько недель после отъезда Арчера, Мэгги подошла ко мне, пока я раскладывала продукты за стойкой, и положила руку мне на плечо.

– Бри, дорогуша, ты собираешься вернуться домой на День благодарения?

Я встала и покачала головой:

– Нет, я остаюсь здесь.

Мэгги печально посмотрела на меня.

– Дорогая, если он вернется, пока тебя не будет, я тебе позвоню.

Я покачала головой еще сильнее.

– Нет, я должна быть тут, если он вернется.

– Хорошо, дорогая, хорошо, – сказала она. – Тогда приходи на День благодарения к нам. Наша дочь с семьей будут в городе. И Анна с сестрой тоже придут. Будет очень здорово.

Я улыбнулась.

– Хорошо, Мэгги. Спасибо.

– Вот и славно. – Она тоже улыбнулась, но каким-то образом все равно показалась мне грустной.

Позже Норм подсел ко мне за столик для перерывов, когда мы закрывались, уже после того, как все посетители ушли. Он принес кусок тыквенного пирога и откусил большой кусок.

– Ты готовишь самый вкусный тыквенный пирог, который я когда-либо ел, – сказал он, и я расплакалась, потому что знала – таким образом он говорил мне, что любит меня.

– Я тоже тебя люблю, – сказала я сквозь слезы, и он поднялся, скорчив гримасу.

– А, черт. Мэгги! – позвал он. – Ты снова нужна Бри.

Возможно, я была немножко слишком эмоциональна.

* * *

Ноябрь перешел в декабрь, и в Пелионе выпал первый снег. Он покрыл все, придавая городу волшебный вид. Город выглядел еще более старомодным, словно одна из картин Томаса Кинкейда.

Второго декабря был день рождения Арчера. Я взяла в этот день отгул и провела его у камина в его доме, читая Этана Фромма. Выбор был не самым удачным – Арчер был прав, говоря, что это была одна из самых депрессивных книг, когда-либо написанных. Но это был его день, и я хотела чувствовать себя чуть ближе к нему. «С днем рождения, Арчер», – прошептала я этой ночью, загадав свое собственное желание. Вернись ко мне.

Одним холодным четвергом, спустя примерно неделю, я сидела дома, забравшись на диван вместе с Фиби, когда в мою дверь тихо постучали. Сердце подпрыгнуло в груди, я быстро встала и подошла к окну. Образ мальчика, мокнувшего под дождем, пролетел у меня в голове.

На моем крыльце стояла Мелани. На ней была большая коричневая куртка и теплый розовый шарф с шапкой. Сердце опустилось. Я любила Мелани, но на долю секунды я позволила себе понадеяться, что это вернулся Арчер. Я пошла открыть дверь.

– Привет, – улыбнулась Мелани.

– Заходи давай, – сказала я, задрожав от потока холодного воздуха, который ворвался в открытую дверь.

Мелани зашла и прикрыла за собой дверь.

– Я зашла за тобой, чтобы пойти на зажжение Пелионского рождественского дерева. Давай собирайся.

Я вздохнула.

– Мелани…

Она покачала головой.

– Нетушки, «нет» за ответ не принимается. Я не дам тебе превратиться в пелионскую старую деву-кошатницу.

Я не удержалась и рассмеялась.

– Старую деву-кошатницу?

– Ага. – На ее лице промелькнула грусть. – Бри, он уехал вот уже как два месяца. Я знаю, что ты по нему скучаешь, правда. Но я не дам тебе сидеть в этом доме и круглосуточно ныть по нему. Это просто нездорово. – Она еще смягчила голос. – Милая, он выбрал уйти. И я знаю, что у него были причины. Но у тебя все еще есть своя жизнь. И друзья. Тебе позволено скучать по нему, но, пожалуйста, не прекращай жить сама.

По моей щеке протекла слеза, я смахнула ее и хлюпнула носом. Я кивнула, и по другой щеке потекла вторая слеза. Мелани обняла меня и, подержав минуту, отступила.

– Холодно. Тебе надо одеться. Постарайся найти что-нибудь без кошачьей шерсти.

Я засмеялась и вытерла последнюю слезу.

– Хорошо, – прошептала я и пошла одеваться.

По дороге к центру города везде сверкали рождественские огни. Впервые с тех пор, как он уехал, я чувствовала нечто вроде спокойствия, глядя на маленький город, к которому я так привыкла и полюбила, полного людьми, которые стали частью меня.