Лавкрафт - Глеб Елисеев

И наконец, жуткие превращения стали происходить с землей и зданиями на участке Гарднеров. Первым это заметил мельник из Болтона, однажды ночью проезжавший по дороге мимо фермы. «Ночь выдалась на редкость темной, от слабеньких фонарей, установленных на крыльях пролетки, было мало толку, но когда мельник спустился в долину и приблизился к нейхемовской ферме, окружавшая его тьма странным образом рассеялась. Это было поразительное зрелище: насколько хватало глаз, вся растительность — трава, кусты, деревья — испускала тусклое, но отчетливо видимое сияние, а в одно мгновение мельнику даже почудилось, что на заднем дворе дома, возле коровника, шевельнулась какая-то фосфоресцирующая масса, отдельным пятном выделившаяся на общем светлом фоне»[244].

Затем лишилась рассудка Небби, жена Нейхема, которая начала постоянно кричать, будто «что-то неотступно следовало за ней, оно постоянно изменялось и пульсировало, оно надрывало ее слух чем-то, лишь очень отдаленно напоминающим звук. С ней что-то делали — высасывали что-то — в ней есть нечто, чего не должно быть — его нужно прогнать — нет покоя по ночам — стены и окна расплываются, двигаются…»[245]. Вскоре после этого с ума сошел и средний сын Нейхема и Небби — Таддеус. Он мог только, хихикая, шептать: «Там, внизу, живет свет», и его заперли вместе с матерью. Навестившего однажды своего соседа Эми Пирса охватывает ужасное ощущение при виде Гарднеров. «Ими овладела тупая покорность судьбе, как если бы они уже прошли половину пути по охраняемому невидимыми стражами проходу, ведущему в темный, но уже ставший привычным мир, откуда нет возврата»[246].

Наконец, пропали два других сына Нейхема, а когда Эми Пирс, после долгого перерыва, вновь решил навестить ферму друга, произошло нечто совсем ужасное. Он наткнулся на Гарднера-старшего, тоже впавшего в безумие. Оставив его в покое, Пирс на втором этаже нашел останки его жены — почти разложившиеся и все-таки еще живые. Судя по всему, он убил Небби. Во всяком случае, рассказчик по этому поводу замечает следующее: «Эми не стал вдаваться в дальнейшие подробности этой чудовищной сцены, но из его рассказа я понял, что, когда он покидал комнату, бесформенная груда в углу больше не шевелилась. Есть вещи, о которых лучше не распространяться, потому что акты человеческого милосердия иногда сурово наказываются законом»[247].

А после этого нечто жуткое произошло и с Нейхемом: «Высохшие участки тела на глазах осыпались на пол, образуя кучки мелкого пепельно-серого порошка. Эми не смог заставить себя прикоснуться к нему, а только с ужасом посмотрел на разваливающуюся темную маску, которая еще недавно была лицом его друга»[248]. Распадаясь в прах, Гарднер все-таки оказался в силах произнести монолог, по сей день остающийся одним из самых впечатляющих в истории хоррора: «Не знаю… не знаю… просто сияние… оно обжигает… холодное, влажное, но обжигает… живет в колодце… я видел его… похоже на дым… колодец светится по ночам… Тед и Мервин и Зенас… все живое… высасывает жизнь из всего живого… в камне с неба… оно было в том камне с неба… заразило все кругом… не знаю, чего ему надо… та круглая штука… ученые выковыряли ее из камня с неба… они разбили ее… она было того же цвета… того же цвета, что и листья, и трава… в камне были еще… семена… яйца… они выросли… впервые увидел его на этой неделе… стало большое, раз справилось с Зенасом… сначала селится у тебя в голове… потом берет всего… от него не уйти… оно притягивает… ты знаешь… все время знаешь, что будет худо… но поделать ничего нельзя… я видел его не раз… оно обжигает и высасывает… оно пришло оттуда, где все не так, как у нас… так сказал профессор… он был прав… берегись, Эми, оно не только светится… оно высасывает жизнь…»[249]

Испуганный Пирс возвратился на ферму Гарднеров вместе с полицейскими, которые нашли в колодце останки сыновей Нейхема — Мервина и Зенаса. Осмотр места происшествия затянулся до вечера, и это едва не привело к катастрофе. Сначала полицейские и Пирс заметили, как все меняется вокруг на ферме: «Вся природа замерла в жутком оцепенении, но то, что вселилось в черные, голые ветви росших во дворе деревьев, по-видимому, не имело к природе никакого отношения, иначе как объяснить тот факт, что они двигались на фоне всеобщего мертвого затишья! Они судорожно извивались, как одержимые, пытаясь вцепиться в низколетящие облака, они дергались и свивались в клубки, как если бы какая-то неведомая чужеродная сила дергала за связывающую их с корнями невидимую нить… Лампа, которую Эми незадолго до того затушил, действительно не была нужна, так как все деревянные предметы вокруг начали испускать все то же ненавистное свечение. Оно разливалось по широким половицам и брошенному поверх них лоскутному ковру, мерцало на переплете окон, пробегало по выступающим угловым опорам, вспыхивало на буфетных полках и над камином и уже распространялось на двери и мебель. Оно усиливалось с каждой минутой, и вскоре уже ни у кого не осталось сомнений в том, что, если они хотят жить, им нужно немедленно отсюда убираться»[250].

В ужасе перед необъяснимым явлением люди удрали через черный ход и, отойдя на некоторое расстояние от фермы, увидели кульминацию ужасных событий: «Трава, деревья, постройки и даже те участки растительности, что еще не были затронуты обжигающим дыханием серой смерти, — все было охвачено зловещим сиянием… Холодное смертоносное пламя поднялось до самых облаков — оно волновалось, бурлило, ширилось и вытягивалось в длину, оно уплотнялось, набухало и бросало в тьму блики всех цветов невообразимой космической радуги. А затем отвратительная тварь стремительно рванулась в небо и бесследно исчезла в идеально круглом отверстии, которое, казалось, специально для нее кто-то прорезал в облаках»[251]. От фермы осталось только голое, выжженное пространство, которое местные назовут Испепеленной Пустошью. Однако не эти финальные ужасы повредили рассудок Пирса. Его подкосило другое: «Он задержался лишь на мгновение, но этого мгновения было достаточно, чтобы увидеть, как там, далеко внизу, с обожженной, безжизненной земли поднялась тоненькая светящаяся струйка — поднялась только затем, чтобы тут же нырнуть в бездонную черную пропасть, откуда совсем недавно ушла в небо светящаяся нечисть… Эми узнал этот цвет и понял, что последний слабый отросток чудовищной твари затаился все в том же колодце, где и будет теперь сидеть, ожидая своего часа»[252].

В финале рассказчик заявляет, что будет счастлив, когда эта проклятая земля скроется под водой, однако указывает, что не решится «отпить и глотка из аркхэмского водопровода»[253]. А также его пугают жуткие сны, где ему является жуткое, «пепельно-серое, визжащее, разваливающееся на куски чудовище», похожее на Эми Пирса.