Эйсид хаус - Ирвин Уэлш

Мы зашли в несколько пабов, последовала пара глупых споров и началась драка. Я схлестнулся с Пенмэном, донимавшим меня весь вечер. Меня держал Большой Элли Монкриф, пока Пенмэн плясал поодаль в боксерской стойке, резко жестикулируя и сдавленно выкрикивая:

— Ну выйдем, выйдем же... на улицу... думаешь, ты — крутой... чувак думает, что он — крутой... тогда выйдем на улицу, разберемся...

Большой Монкриф сказал, что терпеть не может, когда друзья дерутся, особенно в такой знаменательный день. Дениз сказал, что мы должны поцеловаться и помириться. Целоваться мы не стали, но крепко обнялись и помирились. Мы закинулись каждый по экстази и на весь оставшийся вечер присосались друг к другу, как улитки к скале. Я никогда не чувствовал себя настолько близким с кем-то, ну, с другим мужчиной, как я чувствовал себя с Пенмэном тем вечером. Это была характерная сцена «любовники-без-ебли». И наоборот, я редко чувствовал себя так неловко и натянуто, когда мы встретились с толпой Тины в «Цитрусе». Там была Олли. Бывшие любовники обычно находят такие встречи напряжными; вовлечено слишком много Эго, и слишком мало «Ида». Когда вы уже столько раз занимались примитивной еблей, трудно говорить о погоде.

Олли теперь называла себя «Ливви». Она прошла через Период Личного Роста, и уже вполне напоминала своих друзей, желая походить на тех, на кого они хотели быть похожими. По ее словам она сейчас занималась живописью. Мне же показалось, что на самом деле она только и занималась тем, что пила и болтала. Олли спросила, чем я занимаюсь. Я сказал ей, и она протянула: «Все тот же старый Брайан», — таким снисходительным тоном, как будто подразумевала, что я был бесполезным развратником из весьма проблемного и напряжного прошлого, которое она оставила позади, предметом сожаления.

Затем она с презрением покачала головой, хотя на этот раз не я был ее мишенью.

— Я пыталась объяснить Тине, что она совершает глупость. Она слишком молода, а Ронни... Ну, я не думаю, что могу даже обсуждать его, потому что я его не знаю. Я никогда не видела его трезвым, никогда с ним не говорила. Какого черта он держится за такое существование?

Я подумал об этом.

— Ронни всегда получал удовольствие от тихой спокойной жизни, — заметил я.

Она начала говорить что-то, затем осеклась, извинилась и оставила меня. Она хорошо выглядела, как только может выглядеть человек, с которым ты раньше был близок. Впрочем, я был рад, что она ушла. Люди, проходящие через Периоды Личного Роста, обычно самая настоящая боль в заднице. Рост должен происходить по нарастающей и быть постепенным. Я ненавижу этих воскресших мудаков, которые пытаются выдумать себя заново и сжечь свое прошлое. Я вернулся к нашей компании и долгое время обнимал Пенмэна. Я вжался в его плечо, когда поймал на себе злобный взгляд Рокси и впервые за долгое время подумал о Слепаке.

Я мог представить себе, как мальчишник плавно продолжается и в следующую неделю. Все это время я буду пьян и обкурен, и наша пьянка без сучка и задоринки перетечет в свадьбу. Мне было интересно, придет ли мне в голову мысль вернуться в Лондон, в мою комнату в той квартире, к моим долгам и паршивой работе.

На следующий день после мальчишника я сидел в баре «Мидоу» с КУРСОМ и Сидни и столкнулся с Тедом Мальколмом, чуваком из парка. Он искал меня, чтобы внести мое имя в список кандидатов на работу Сезонного Паркового Служащего.

— Ты же был в парке на хорошем счету и прекрасно справлялся, понимаешь? — сообщил он мне в конфиденциальной заискивающей манере, используемой людьми, связанными с муниципалитетом. Культура гражданской коррупции и грязных инсинуаций, пропитавшая мозги говнюков на высшем муниципальном уровне, докатилась до нижних эшелонов служащих; Сталинизм с лицом любимой жены, источающий самую махровую обывательщину.

— Посмотрим, — сказал я уклончиво.

— Ты всегда нравился Гарланду, — кивнул он.

Да, вопреки всему, я, вероятно, все же позвоню Гарланду. Лондон по ощущениям стал напоминать Эдинбург перед тем, как я уехал из него. Гливис, Мэй, даже Даррен, Эврил, Клифф, Сандра и Джерард; они все составили рутинную цепочку, удавкой затягивавшейся вокруг меня. Ты можешь оставаться свободным какое-то время, но потом цепи начинают сковывать тебя по рукам и ногам. Выход состоит в том, чтобы продолжать движение.

Поднять и растормошить Ронни, чтобы приготовить его к церкви, было настоящим кошмаром. Абсолютным чудовищным кошмаром. Его мать помогла мне одеть его. Она никогда, казалось, не проявляла озабоченности его состоянием.

— Должно быть прошлый вечер выдался бурным, да? Ну, я полагаю, что ты женишься лишь однажды.

Меня подмывало сказать: «Не сбейтесь со счета», — но я придержал язык. Мы запихнули Ронни в машину и повезли в церковь.

— Согласен ли ты, Рональд Диксон, взять Мартину Девенни в свои законные жены, и в горе и радости, богатстве и бедности, любить ее и оберегать, пока вы оба будете живы?

Ронни был обдолбан транками, но все же смог кивнуть этому мудаку священнику. Впрочем, для этого ублюдка кивка показалось недостаточно, и он пристально смотрел на него, пытаясь добиться более позитивной реакции. Я грубо подтолкнул Ронни локтем.

— Похоже, — удалось пробормотать ему. Это было все, что он смог сказать. Священник досадливо поморщился, но оставил все, как есть.

— Согласна ли ты, Мартина Девенни, взять Рональда Диксона в свои законные мужья, и в горе и радости, богатстве и бедности, любить его и оберегать, пока вы оба будете живы?

Тина выглядела настороженной, как будто до нее, наконец, дошло, что она попала в серьезное дерьмо. И все же она неохотно выдавила из себя:

— Согласна.

Как бы там ни было, они были должным образом объявлены кататоником и женой.

Мы отправились на банкет в отель Кэпитал и Ронни задремал во время моей речи. Это не была особенно вдохновенная речь, но она едва ли заслуживала такой ответной реакции.

В зале я обосновался у барной стойки с Рэйми Эйрли и Спадом Мерфи, двумя космическими ковбоями высочайшего порядка.

— Стиль под Кримзон, какая-то пошлятина, — заключил Рэйми, оглядывая бар.

— Ты прямо читаешь мои мысли, Рэйми, — улыбнулся я, затем повернулся к Спаду. — По-прежнему на чистяке после геры, мой друг?

— Ну, да... пока есть чистая гера, я на чистяке, просекаешь, корешок?

— Да, я тоже. Я тут немного перегнул палку на прошлой неделе, но я не хочу сесть на иглу, понимаешь? Я имею в виду, как же это все-таки хреново потом, да?

— А как же, в привыкании никакого веселья, типа, своего рода полноценный рабочий день, корешок, врубись. И по-своему отвлекает внимание от того, что происходит вокруг.

— Кто бы говорил, сейчас каждый чувак закидывается этими чертовыми транками. Посмотри на Ронни. Он на собственной свадьбе, мать его, удолбан в хлам...

Рэйми вздохнул и принялся подпевать припеву в «The Cutter» группы Echo & The Bunnymen. Затем он сунул язык мне в ухо. Я в шутку чмокнул его в щеку и похлопал по заднице.