Царский сплетник и шемаханская царица - Олег Шелонин

— Ну все, Вилли, мы с вами договорились. Часа через два мои мальчики подгонят телеги под товар и доставят вам деньги. Всю сумму целиком.

Кощей кивком попрощался и, поигрывая тросточкой, неспешно удалился.

— О! — восхищенно сказал Вилли Шварцкопф, ставя перед Виталиком кофе. — С вами рапотать отин утовольствий! Я получать отшень балшой прибыль. — Тут он увидел золотую карточку, которую Виталик задумчиво вертел в руках. — О та. Я знать, что ви тоже ест игрок. Царь Гортон вчера очень расстраиваться, что его царский сплетник за игра нет. Мы отшень хорошо вчера играть. Правта, царь Гортон был немножко не в фавор. Шемахан проиграль, мне задолжаль…

— И много он вам проиграл? — заинтересовался Виталик, прихлебывая горячий кофе.

— Он не проиграть. Он занимать. Пятнатцать тысяч.

— Ого! Это сколько же он шемаханам продул?

— Я не знать. Герр царский сплетник, кута вам тоставить ваша толя?

— От сделки с Кощеем?

— Та.

— А вон туда и доставь, — ткнул пальцем в шемаханское посольство юноша. — Мне же нужен первоначальный капитал для серьезной игры.

— Я все стелать как ви сказаль.

— Добро. Ну Вилли, до вечера.

Виталик допил свой кофе, поднялся и направился к выходу из посольской слободы. Здесь пока ему больше делать было нечего. Теперь, пожалуй, стоит навестить царя и, если он успел прийти в себя, заняться его воспитанием. Хорошо хоть Дон пока что в шемаханские расклады не лезет… Дон…

— Что-то о Доне давно ничего слышно не было, — внезапно озаботился Виталик. — Как в воду канул. А может, за всем этим бардаком именно он и стоит?

Царский сплетник шел по Великореченску, погруженный в свои мысли. Встречный люд, увидев на его голове лихо сбитую набекрень боярскую шапку, начинал земно, в пояс кланяться. Виталик чисто автоматически приветственно кивал в ответ, не останавливая движения.

— Большой человек, а к простым людям с уважением, — краем уха слышал сплетник шепот за своей спиной.

— Это да… Пешочком не брезгует пройтись, не то что наши бояре, каждому карету со свитой подавай!

Виталик на эти перешептывания внимания не обращал. Он целенаправленно двигался к термам, сунув под мышку боярский посох. При этом юноша, опять-таки чисто автоматически, придерживал его одной рукой, словно боевой шест, готовый в любой момент зарядить им в лоб любому, кто осмелится напасть на второе, по мнению Кощея, лицо в государстве. Царский сплетник прокручивал в голове все, что с ним случилось с момента появления тухлого осетра на крыше терема Янки Вдовицы. Его не покидало ощущение, что он что-то пропустил в суматохе последних дней. Что-то очень и очень важное. Но это что-то постоянно ускользало от него, хотя юноша чувствовал, что оно, это что-то, лежит на самом виду. Надо только нащупать его и нанести по нему сокрушительный удар, одним махом разрушив заговор. И еще он знал, можно даже сказать, печенками чувствовал, что, пока до конца не разберется в ситуации, никаких карательных мер против шемахан начинать нельзя, если он не хочет поставить под удар царскую семью. Есть во всей этой истории какая-то хитрость. И то, что шемаханы так стремительно развернулись в Великореченске, говорит о том, что они действительно долго готовились.

За размышлениями время летит незаметно, и Виталик скоро уперся в закрытые ворота банного комплекса.

— А еще говорили: мы уже открылись, — фыркнул парень, уставившись на корявую надпись «Санитарный день», начертанную мелом на металлических воротах банного комплекса. — Откуда только слова-то такие знают? Неужели я опять по пьяни чего-нибудь наговорил?

Тем не менее царского сплетника такая формулировка не устроила, и он начал долбиться в закрытые ворота.

— Да тише ты, — прошипел кто-то с другой стороны ворот, — не видишь, что ли? Занято…

— Вы что здесь, нужник, что ль, устроили? — разозлился Виталик.

— Тут это… в смысле, уборка помещений… Ой! Это же голос шефа… Кэп, это ты?

— Я, я, открывай скорей.

Загремел засов, ворота приоткрылись, и как только юноша просочился внутрь, тут же захлопнулись за его спиной.

— Что тут у вас происходит? — сердито спросил сплетник Василия, накладывающего на ворота изнутри засов.

— Дык… ты ж сам сказал… — Василий поозирался и поманил шефа за собой.

Виталик послушно двинулся вслед за банщиком. Отойдя от ворот на достаточное расстояние, чтоб их не слышали с улицы, Василий зашептал:

— Ты ж сам сказал, шеф, чтоб про царя никто не знал из посторонних.

— Ну?

— Ну нам и пришлось здесь все прикрыть. Купчишек да бояр, что ночью отдыхать сюда приперлись, подпоили и по домам отправили. А то царь-батюшка, как проснулся, все в народ рвался…

— Понял. Молодцы. Так здесь сейчас никого лишних?

— Никого. Только наши люди да Гордон с казначеем.

— Очень хорошо, — облегченно выдохнул Виталик. Его люди работали на удивление грамотно. — Слушай, расскажи подробней, как вам удалось заполучить клиентов в первый же день?

— Так, говорю ж, слух по базару пустили, что для состоятельных клиентов открываются термы, в которых чуть царя-батюшку не замочили. А на базаре завсегда полно слуг купцов да бояр всяких. Вот после полуночи состоятельный клиент и потянулся. А уж после часу ночи вообще косяком пошел.

— А почему именно после полуночи? — заинтересовался Виталик.

— Это мы уже знаем, — гордо сказал Василий. — Тут в посольской слободе шемаханы какой-то игровой клуб открыли для местных богатеев. Самых состоятельных людей туда пригласили. Вот те, кто не все до конца там спустил, к нам после полуночи остатки пропивать и заворачивали.

— А царь? Как при таком скоплении народа он незамеченным остался?

— Царские номера мы с самого начала решили держать только для Гордона. Так, на всякий случай. Ну а когда он появился, сразу в них его и провели. Для него же отдельный вход предусмотрен.

— Да? А я и не знал.

— Ну вот, царь-батюшка первым делом потребовал вина…

— И вместе с казначеем отрубился, — закончил за банщика Виталик. — Значит, народу ночью было много?

— Полно.

— Отлично. Значит, наше заведение начинает приносить доход. А в плане ЦРУ есть результаты? Бояре да купцы меж собой ни о чем интересном не говорили?

— Говорили.

— Что?

— Что царь-батюшка у шемахан крупно проигрался.

— Крупно — это как? Озвучь цифру.

— Сто тысяч золотом продул.

— Ох и ни фига себе! — ахнул Виталик.

В голове царского сплетника возник вполне естественный вопрос: если державный столько шемаханам продул, то почему тогда до сих пор жив? При патологической жадности Гордона, навеянной вражеским заклятием, он после такого проигрыша просто обязан был удавиться.