Эрта. Время сирот - Николай Побережник

— Я же сказал тебе! Не появляться здесь! — кричали из дома.

Голос Кинту показался очень знакомым, он она мгновенье задумался, а потом крикнул в ответ:

— Звеньевой Крей! Ты так и не избавился от дурацкой привычки, сначала стрелять, а потом разговаривать!

— Это кто там?

— Это я Кинт, помнишь такого?

В доме загромыхала мебель, что–то звякнув разбилось и на пороге показался Крей, заросший, в мятой одежде и с карабином в руках…

— А у тебя Кинт дурацкая привычка вечно лезть под пули, что вовсе не для тебя! Где ты там?

Кинт и Волье поднялись отряхиваясь. Крей увидев что Кинт не один снова вскинул карабин.

— Кто с тобой?

— Это Волье.

— Пусть оружие тебе отдаст.

Волье молча отдал свой револьвер Кинту, а Крей повесив карабин на плечо, пошел к калитке.

— В дом не приглашу, извини, — сказал Крей и протянул руку Кинту, — ну здравствуй.

Они так и проговорили стоя у калитки около получаса, потом Крей попрощался с гостями и побрел в дом с озадаченным видом. Грустная история выходила с Крем: вернувшись домой после увольнения со службы он застал родительскую ферму этом ужасном виде. Его родители умерли давно, оставив в наследство ухоженное и приносящее прибыль хозяйство двум сыновьям. Старший брат к тому времени женился и привел в дом жену, родились дети… А Крей решил связать свою жизнь со службой в дорожной жандармерии. Старший брат Крея много пил, играл и совсем не занимался хозяйством. Вскоре, собрав детей, от него ушла жена. Брат распродавал отцовские земли и скот, и продолжал играть и кутить… шло время и он наделал очень много долгов, а за месяц перед приездом Крея, его зарезали в очередной пьяной драке. И вот уже неделю, Крей сам пьет и отбивается от кредиторов брата. Сразу соглашаться на контракт охранника Крей не стал, заявив, что подумает до утра. Волье выписал ему пропуск и они распрощались.

— Придет? — спросил Волье когда они ехали обратно.

— Не знаю, боец он хороший, службу знает… ну, если не придет, то у тебя в списке есть еще несколько адресов, — вздохнул Кинт, — хотя я надеюсь, что все же придет.

Вернувшись на станцию, Кинт и Волье обнаружили недалеко от путей скревер, у лестницы в вагон их встретил сияющий от радости Профессор и сообщил, что офицер уже поговорил с теми двумя кандидатами в охрану, которые явились с пропусками, также закончил опрос студентов, и уехал ужинать. А после ужина он ждет на беседу Волье и Кинта.

— Тогда мы тоже ужинать, — сказал Кинт, — на голодный желудок с инспекторами тайной жандармерии нельзя разговаривать.

— Да, я согласен, — кивнул Волье и спросил у профессора, — Из мясной лавки привезли копчености что мы закупили?

— Не знаю, спросите у Кан, она у нас этим всем занимается, — отмахнулся профессор, и усевшись в раскладное кресло рядом со столом заложенным бумагами и картами терратоса, стал что–то записывать в блокноте.

Обратив внимание на копошащегося на крыше топочной башни инженера, который чинил телеграф, Кинт и Волье поднялись в столовую.

Кинт уже заканчивал ужинать, когда послышались шаги по лестнице, а затем в дверях столовой появился высокий человек в синем камзоле, а запах еды в маленьком помещении столовой сразу перемешался с сильным запахом одеколона. Подняв глаза на вошедшего, Кинт замер с вилкой во рту.

— Интересно, — капитан Морес снял фуражку, а затем медленно, высвобождая каждый палец перчатки, — меня мало чем можно удивить, но у вас получилось… Кинт Акан, верно? Память меня еще не подводила.

— Да капитан, — ответил Кинт и положил вилку.

— Думаю, у вас есть что мне рассказать и главное так, чтобы я в это поверил.

— Есть господин Морес.

— Тогда заканчивайте с ужином, и я жду вас в купе профессора, и попрошу, в ваших же интересах… не делайте глупостей, вы итак в этом преуспели.

— Вы знакомы? — прошептал Волье когда Морес пошел дальше по коридору.

— Немного… Вот что Волье, — Кинт вытер руки полотенцем, — возьми мой ранец и отнеси его на смотровую площадку, пусть там постоит.

— Не понял…

— Я не уверен в исходе беседы с этим капитаном и в том, чем она может закончится.

— Ясно, хорошо, сделаю. Но пусть все закончится хорошо.

Кинт прошел к себе в купе, взял бумаги, написанные Жорэ, сунул их в карман и направился к капитану.

Морес уже приготовил оборудование для записи, скучал и разглядывая ногти на холеных руках ждал Кинта.

— Присаживайтесь Кинт, вы же помните всю процедуру, по этому не буду повторяться.

— Да помню, — ответил Кинт и сел на стул напротив капитана, — прежде чем вы начнете задавать вопросы, я хочу рассказать все сам, с самого начала.

— Что ж, так даже лучше, начинайте.

И Кинт начал рассказ, с того самого момента, как вернулся от Чагала и ему сообщили о гибели старика Итара, и хотел закончить на том как встретил в степи экспедицию, но Морес жестом остановил его и выключив оборудование сказал:

— Дальше я знаю, про это мне рассказал профессор Дакт. Вот, выпейте воды и послушайте как я невольно участвовал во всей этой истории… Несколько лет назад я просматривал сводки столичных происшествий и наткнулся на описание ужасного преступления… вся семья, женщина, дети, все они были убиты. Убийца скрылся, — Морес пристально посмотрел на Кинта, отвлекшись от маникюра, — так вот, спустя некоторое время я снова читал отчет из Конинга, в котором писалось, что подозреваемый в этом убийстве проживал в этом захолустье, но как только туда откомандировали жандармскую службу…

— Да, я уехал сразу же.

— А как вы вообще туда попали?

— Морем.

— Понятно, а потом объявились в Степном корпусе, точнее о том, что вы объявились, сообщили из сиротской школы. Только вот что мне показалось странным, арестовывать вас поехал всего один жандарм и при этом он привлек в помощь каких–то бандитов. Кстати как вы расправились с ними, вам кто–то помог?

— Повезло, — пожал плечами Кинт.

— Везение отличная вещь, — кивнул капитан, потом встал и, открыв свой саквояж достал трубку с длинным мундштуком, раскурил ее и вернулся на место, — особенно когда капитан форта… как его?

— Агис.

— Верно, капитан Агис. Он помог вам?

— Да, он верил мне.

— Вы знаете, я вам тоже почему–то верю. Просто как–то не складываются многие вещи.

— Возможно, это вам поможет, — Кинт положил на стол стопку исписанных листов.

— Что это?

— Признание Жорэ.

— Жоре… Жорэ, а, этот столичный альфонс! — капитан взял бумаги и начал их внимательно изучать.