Сфинкс - Тобша Лирнер

— Такое впечатление, Оливер, что за вами тянется очень неприятный след полуправд и случайных смертей. Бог свидетель, потерять жену — ужасное дело, но уборка за вами становится несколько утомительной. Я бы не хотел, чтобы вы превратились в БПБ.

— БПБ?

— Британского подданного в беде — горемыки болтаются здесь десятилетиями. Похоже, и ваш несчастный австралиец Барри Дуглас был из их числа; тоже головная боль — слава Богу, не моя. Только он был АПБ — австралийским подданным в беде. Что за чудовищная мысль!

Машина Генриса стояла неподалеку от входа в полицейское управление. Водитель вышел и открыл перед ним заднюю дверцу.

— Что бы вы там ни задумали, немедленно прекратите, — весомо предупредил меня консул. — В следующий раз мне не удастся вас вытащить, сколько бы я ни организовал телефонных звонков от имени «Бритиш петролеум», «Шелл» и прочих компаний. Если дело касается международных отношений, даже такой нефтяник, как вы, превращается в бросовый товар. Срок вашего пребывания в стране истекает, Оливер. — Для убедительности он постучал пальцем по циферблату.

Лимузин умчался. А я, в полузабытьи от обезвоживания, остался стоять на тротуаре. Из тени магазина вышел человек и взял меня за руку. Я оттолкнул его и только тут понял, что это Гермес Хемидес.

— Пойдемте, мой друг, я провожу вас в спасительную безопасность вашей виллы, — сказал он.

Я потянул его обратно к магазину.

— Как вы узнали о моем аресте?

— Египет маленькая страна. Мне сообщили о вашем прибытии в Каир. И совершенно естественно, что, беспокоясь о вас и об астрариуме, я стал за вами следить.

— С ума сошли! Вам нельзя было приближаться ко мне на пушечный выстрел. О вас спрашивали. Интересовались, знакомы ли мы. Что происходит?

— Власти никогда не одобряли моего интереса к определенной области египтологии. Сейчас вы должны уже понимать, что такое же отношение у них было и к Изабелле.

— Гермес, меня допрашивали и унижали много часов подряд.

С противоположной стороны улицы раздался свист, и я обернулся. Там стоял Ибрагим, мой домоправитель, и нервно смотрел в сторону вооруженных людей у будки охраняющего полицейское управление часового. Рядом ждала машина компании. Ибрагим бросил на Гермеса полный презрения взгляд и отчаянно замахал рукой, чтобы я шел к нему. Я посмотрел на египтолога.

— Похоже, за каждым моим шагом в самом деле следят.

— Еще как — вы себе представить не можете. Так вы идете со мной?

— Нет! Держитесь от меня как можно дальше.

Гермес схватил меня за руку.

— Помните, я приду, как только понадоблюсь.

Я выдернул руку и не оборачиваясь направился к Ибрагиму и машине.

На вилле Ибрагим вложил мне в руки рюкзак с астрариумом.

— Это принес ваш друг господин Шакир и сказал, что иногда сердцу лучше не знать, что творят руки. Только, пожалуйста, мистер Уарнок: у меня жена, сын — студент университета. Я не хочу неприятностей.

— Обещаю, Ибрагим, не будет никаких неприятностей.

Он недоверчиво на меня посмотрел, пожал плечами и скрылся в своей комнате.

Я поднялся с рюкзаком в спальню, запер дверь и закрыл жалюзи. Поставил рюкзак на стол и с бьющимся сердцем почти ждал, что вот-вот раздастся стук во входную дверь. Синяки болели, словно мышцы чувствовали приближение новых побоев. Я не сомневался, что вилла может в любую минуту подвергнуться налету. И на этот раз мне либо предъявят обвинение, либо устроят так, что я исчезну. Но все было тихо.

Я осторожно вынул астрариум и заглянул в его механизм. К моему изумлению, магниты продолжали бешено вращаться, а циферблаты поворачивались, приводя в движение нечаянно потревоженную мною лавину судьбы.

Сколько же людей стремились завладеть этим устройством, веря, что оно способно влиять на жизни, события и даже историю! Невероятно! Но чем настойчивее я отрицал возможности астрариума, тем заманчивее казалась мысль о его могуществе. От того, что он находился в моих руках, я чувствовал себя сильнее.

Обведя глазами комнату, я стал прикидывать, куда бы спрятать артефакт. После попытки проникновения на виллу и разгрома моей лондонской квартиры этот дом больше не казался надежным тайником. Кроме того, днем здесь было много людей: слуги и прочий приходящий люд. Место следовало выбрать настолько неожиданное, чтобы опытному вору не пришло в голову там искать. Я вышел на балкон, открыл жалюзи и посмотрел на сад. Со стороны Ибрагима располагался импровизированный вольер, где содержали Тиннина — немецкую овчарку. Мусульмане считают собак нечистыми существами, но последние события на вилле заставили Ибрагима терпеть Тиннина, поскольку он был хорошим сторожем. В загоне для него построили будку — достаточно большую, чтобы спрятать в глубине какую-нибудь вещь.

Позже, крикнув Ибрагиму, что ухожу, я вышел из дома и направился по Корнич. Преодолевая порывы дувшего со Средиземного моря ветра, перешел дорогу и сел на дамбе. Неподалеку жарили каштаны, и их запах не к месту напомнил мне Оксфорд-стрит на Рождество. Мимо прогуливались влюбленные пары — некоторые в европейских костюмах, другие в традиционном платье, — и ветер парусами раздувал их одежды. Пышнотелые женщины были красивы и оживленны, мужчины с худощавыми лицами серьезны. Глядя на них, я остро ощутил отсутствие Изабеллы — вспомнил, как совсем недавно мы гуляли с ней по этой дамбе. Перевел взгляд на море. Справа от меня находился остров Фарос, на котором некогда стояло чудо Древнего мира — маяк. Изабелла возила меня туда и так подробно рассказывала, как он действовал, будто сама жила в ту эпоху. Маяк построили во времена Птолемеев, чтобы уберечь все возрастающее число торговых судов от опасностей крушения в бухте. Изабелла говорила, что своей парящей высотой Фаросский маяк будто отрицал законы притяжения и вечно не гаснущим сигнальным огнем представлял для верующих того времени не поддающееся пониманию рассудка сверхъестественное зрелище. Помню, что меня поразила убедительность ее рассказа.

В кафе «Афины» к вечеру стали собираться старики — покурить кальян и поболтать за чашечкой черного кофе с пахлавой. Я сел за столик на улице и заказал кофе — требовалось привести мысли в какое-то подобие порядка.

Следователь обмолвился, что иероглиф, обозначающий Ба, одновременно является символом некоей нелегальной организации. Факт, что Изабелла и Хью Уоллингтон имели одинаковые татуировки, говорил о том, что они были связаны сильнее, чем я полагал вначале. Может быть, все, кто был изображен на фотографии из Бехбейт-эль-Хагара, входили в эту организацию? И Энрико Сильвио тоже? Но что это за организация?

Мое внимание приковал рисунок, напечатанный на обложке меню, — женщина со змеями вместо волос на голове. Образ Медузы отозвался в памяти — ведь именно на нее показывала Изабелла в моем сне. Еще на стене были нацарапаны рыба и бык. Где встречаются вместе эти три символа? Я заставил мысли вернуться к загадочной организации. Неужели Гермес…